Ты не видимость, не переосмыслима, не растрачена попусту
Теми, кто меньше всего ожидает тебя принять за чудо,
Теми, кто руки в объятьи раскинув, как лопасти
Вертолет, отпускает шутками за спину, словно январь простуду.
У тебя выходные проходят без нервотрепок, без лекарей,
Шумящих над потолком соседей. Ухажеры, видно,
Для пространства вокруг тебя надарят крекеров,
Чтобы ты умудрялась намазать на них повидло
Из тех рассуждений и девичьих мыслей, которые –
Как ни хотелось – останутся только наполовину
Реализованы. С утра, проснувшись, ты открываешь шторы и
Видишь новые звезды, месяц, набухший, как зоб совиный.
В этой стране, где страдать необузданно запрещено,
Где человек до сих пор стремится только к достатку,
Мне ощутимо не достаёт одной вещи, но
Я мирюсь с пустотой,
с черствостью,
с внутренним беспорядком.
Ты разбавлена содовой, очерчена контуром, пахнешь божественно,
Споришь с другими, но чаще с собой, в поисках правды и смысла,
И, если бы стала года через четыре хоть чуточку менее женственна,
(Выросли б усики, выцвели б волосы, грудь бы обвисла)
То, может быть, я бы проникся твоим пессимизмом
И перестал бы тебя обожать до безумия, остервенения, фальши,
Жил бы пристойно, бросил курить, глядел бы на мир сквозь призму
Новых забот, научился бы видеть лучше и дальше…
Знаю, что в первом ты ошибешься, как на экзамене,
Будешь жалеть, станешь суше, но не покажешь вида.
Вытянешь следующий – этот даже понравится маме, но
Что-то пойдет не так, вроде не та орбита…
Дальше и мне пока что не ясно. Думаю, станет
Более-менее. Встретишь скорее всего порядочного человека,
Будет любовь, как у всех: поцелуи, в кино с цветами –
В общем, как в книгах XVII – тире – XX века.
В этой стране, где каждый беспомощен и неуклюж, как щенок,
В битве за собственные позиции, что навязаны нам судьбой,
Мне ощутимо не достает одной вещи, но
Я мирюсь с безразличием,
с равнодушием,
с самим собой.