Пространство вертикального холста,
где с кисти темно-синяя густа
шла краска, и тосклив до бесконечности
казался непонятный мне обряд.
Подросток, понимала я навряд,
что оказалась в вечности.
Я босиком не мчалась по росе;
отец и мать ходили не как все,
а все склонялись каждый миг в поклонах.
Я научилась жестам королев;
империя, кого-то одолев,
маршировала с копьями в колоннах.
Меня учили среди стриженных алей,
что я должна рожать им королей,
что я для них едва ль не с неба манна.
И я рожала честно, как могла.
Империя себя надорвала,
и я скончалась слишком рано.
А холст остался: я гляжу с него,
чуть улыбаясь, может от того,
что так нелепо положила руки.
Порой посмотрит кто-то на меня,
но платья темно-синяя броня
теперь не вызывает прежней муки.