С годами труднее выдерживать ритм...
Я молод и... жалок, я болен и мним.
Я всё не успел, я везде опоздал,
И крайне далёк даже мой идеал.
И сердце предчувствует, как воронья
Набросится стая на мощи моя:
Клеймами покроют и вынесут суд
И душу мою на помойку снесут.
Я слышу, о Господи, грохот их фраз:
"Он был алкоголик! Он был педераст!
Он сам сквернословил, но многих учил,
Он жил точно так, как всем жить запретил".
И скромно я, Господи, дам им ответ,
Что жил я во тьме, но уверовал в свет,
Что гибель души мне была не страшна,
Когда в одном сердце прозрела весна
От слов моих жалких, внушений-потех.
Я рад, что рождал и свободу, и смех,
Что, будучи сам околдован грехом,
Другого неволил не быть дураком,
Что сердце, смирясь, толковало о том,
Что я ошибался, что гений не в том,
Чтоб всюду без меры себя восхвалять,
Что стоит хоть что-то поэта тетрадь.
Я был самостийным, но только в нужде,
Считая победу упрёком. В беде
Я другом был верным. Мой вечный Господь,
Отнюдь не прошу я врагов побороть.
Но просто дозволь, чтоб последние дни
Я вдоволь почуял, как муки мои,
Иначе не снесть мне тяжёлых утрат.
Дай счастья завистникам - этому рад.
И, мхом покрываясь, могила моя,
Быть может, восстанет свечой Бытия.