1941 – 2006 год.
Прошло 65 лет. Те, кто жил тогда, те, кто воевал особенно помнят годы войны и песню тех лет.
Двадцать второго июня
ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
что началась война.
Немного написала я стихов о войне. Больно вспоминать, трудно забыть.
Дорогие читатели! Я желаю вам душевного покоя и здоровья. Спасибо, что ваши сердца воспринимают поэзию.
Надежда КОВТУН
Ребят ты в тяжелых трудах воспитала
Всем доброе сердце и душу дала.
Они – твоя гордость и тихая слава.
Лишь бабьего счастья совсем ты не знала
И все потому, что вдова ты вдова!
Всесильные ваши сердца, ваши руки,
Вся жизнь ваша – подвиг, излишни слова.
Спасибо, родные, что в тяжкой разлуке,
Вы вынесли все: лихолетья и муки
И горькое, горькое слово – ВДОВА.
Л. Таранец
Любовь Михайловна Таранец по моей просьбе любезно согласилась дополнить этот небольшой сборничек стохами о горькой доле женщин вдов. Думаю, это стихотворение отнюдь не противоречит тематике сборника.
ВДОВАМ
Всесильные ваши сердца, ваши руки,
Вся жизнь ваша – подвиг, излишни слова.
Спасибо, родные, что в тяжкой разлуке,
Вы вынесли все: лихолетья и муки
И горькое, горькое слово – вдова.
Вдова – это слово наотмашь хлестало
Ломало и жгло, как чумная молва.
Кормильца не стало, опоры не стало:
– А ну-ка давай, засучи рукава,
Отныне вдова ты, отныне вдова…
И даже повыть, покричать не давали,
Застыли в иссохшемся горле слова,
А рядом детишки, едваль понимали:
Теперь ты и мать, и отец – голова
И все потому, что вдова ты вдова.
И что ей, проклятой войне, до сироток,
И то, что тебе только тридцать едва,
Что взгляд твой бывает и пылок, и кроток,
И то, что кошмарною ночью из глоток
Доносится тихо и скорбно: – Вдова!..
Вдова, подними выше голову, выше!
Ведь ты же славянка, ты выдержишь, да!
Такую не сыщешь в Нью-Йорке, в Париже,
Такою родилась – и будешь всегда,
Святая Мадонна, солдатка – вдова!
Крепилась, не плачя, не ноя, не споря,
Поддержки, сочуствия ты не искала.
Мужалась ты средь всенародного горя
И голову гордо и прямо несла
И все потому, что солдатка – вдова.
Войны багровые зарницы
не гаснут в памяти людей.
Стареют ветеранов лица.
Уж нет на свете матерей,
которые с войны их ждали,
трудом победу торопя.
Те не вернутся с дальней дали,
о ком мы говорим скорбя.
На фотографиях случайных
желтеют лица без морщин,
тех, кто лежит в полях бескрайних,
погибших на войне мужчин.
Все меньше ветеранов племя,
все громче почестей слова.
В историю уходит время,
где очевидец я сама.
Но не утихнет боль утраты
и не погаснет блеск побед,
пока мы памятью богаты
и равнодушья в сердце нет.
У могил, что остались с военной поры,
вы сойдетесь девятого мая.
Принесете цветы, как святые дары,
в этот день обо всем вспоминая.
Кто погиб, кто попозже скончался от ран,
кто уехал и больше не пишет.
В день Победы припомнит друзей Ветеран,
в песнях юности голос услышит.
Дорогие! На нашей земле тишина,
к вам прокралась проклятая старость.
Только в памяти вашей навеки война
неотступною тенью осталась
ЗАЩИТНИКАМ СТАЛИНГРАДА
За каждый шаг сражались до победы,
за каждый метр, за лестничный пролет.
Предельно краток текст политбеседы:
«За Родину, за Сталина – вперед!»
И раненый, коль сила позволяла
не выпускал до смерти автомат.
Сестричка то лечила, то стреляла,
не различали званий – ты солдат!
В пылающей одежде Паникаха
пошел на танки факелом живым.
Швырнул бутылку прямо, без размаха,
и танк сгорел, и Миша вместе с ним.
Василий Зайцев, снайпер беспримерный,
снял двести сорок вражеских солдат.
И знаете, Матросов был не первый,
погибли так одиннадцать ребят.
Собой закрыли амбразуру дзета,
сознательно шагнули прямо в смерть.
Война предельно трудная работа.
Итог: иль победитель, иль умереть.
За двести дней шестнадцать самолетов,
сгорая шли в последние пике.
Шли на таран, в скоплении пехоты,
на вражеские танки на песке.
Станки гудели, заглушив бомбежку,
старик, кряхтя, обтачивал снаряд.
Мальчишка, рядом с мамой понемножку,
наращивал ребристый ряд гранат.
А речники, под яростным обстрелом,
под бомбами, рискуя каждый миг,
упорно занимались трудным делом,
не дожидаясь, чтобы бой затих.
И переправа, связь с родной землею
работала все двести долгих дней.
Но не летали чайки над водою,
горела нефть и дым стоял над ней.
Всем, кто погиб за Родину свою,
земной поклон сегодня отдаю.
Все, кто прошел сквозь шквал военных лет,
несут войны неугасимый след.
Военный ли, гражданский – все одно.
В сем трудностей достаточно дано.
И детство, опаленное войной,
досталось всем, не только мне одной.
Пожаров смрад и страха черный дым,
не сладко приходилось молодым.
И голода постыдное клеймо,
оно себя прославило само.
Дрожали руки, умирала плоть,
но души не сумели расколоть.
Мы верили – Победы день придет!
Благословенный сорок пятый год!
Надежда огоньком неугасимым
согрела Украину и Россию,
всех, кто тогда составил наш Союз,
кто за плечами нес военный груз.
Теперь такой надежды нет в помине,
без радости живем на Украине.
О САМОМ КОРОТКОМ ДНЕВНИКЕ
Лаконична запись: дата, имя.
Дата смерти, имена родных.
Таня не прощалась со своими,
просто отделяла от живых.
Люди смотрят на косые строчки,
холод пробираед до сердец.
Ведь у всех растут сыны и дочки,
вдруг война – тогда всему конец.
Нынче презедент другой державы
Пискаревку посетил с женой.
Их сердца невольно задражали
перед безысходностью такой.
Женщина без чувств. У презедента
тоже на душе нехорошо.
Вдумайтесь в трагизм того момента:
из блокады к нам ребенок шел.
В дневнике нечеткий детский почерк,
из блокнота несколько листов.
Ричард Никсон! А у Ваших дочек
не было подобных дневников?
Наш эшелон кострищем погребальным
под Белгородом ночью отпылал.
А думали, дорога будет дальней,
остановил войны девятый вал.
И горсточка людей, спасенных чудом,
с детьми и стариками, наугад,
брела в ночи, а смерть была повсюду,
мы возвращались к Харькову, назад.
Но вот шоссе. Людские вереницы.
Усталые, голодные, в пыли
мы с мамой шли, боясь остановиться,
боясь отстать, а ноги не несли.
На станции опять столпотворенье,
теплушек переполненная мгла.
Посадка, напирают в исступленьи.
Последний поезд, рядом фронт, война.
Стою над Волгой. Берег крут.
Река спокойна, величава…
Года, как облака плывут,
но волга их не замечает.
История моей страны
неразделима с синью этой,
страницы черные войны
здесь никогда не канут в Лету.
Я поклонится до земли
хочу героям Сталинграда.
В бою бессмертье обрели
и смерть за подвиги в награду.
Инопланетным кораблем
речной вокзал парит над Волгой.
Бетон, простроченный стеклом,
построен прочно и надолго.
Пролеты лестницы – цветник.
Деревья прямо у причала.
То Волгограда новый лик,
лишь подтверждающий начало.
А были желтые пески.
Голодный остров в битве грозной,
немецкой армии тиски
и торжество победы поздней.
И было дерево одно,
что после битвы устояло.
И в сорок третьем расцвело,
разбитый город украшало.
И люди красную плиту
к его подножью положили,
навек отметив красоту,
что чудом немцы не убили.
ДРУГУ, КОТОРЫЙ УШЕЛ ИЗ ЖИЗНИ
Над памятью не властно время.
Десятки лет прошли, но вот
вновь состоялась встреча с теми,
кто помнит сорок первый год.
Уральцы, те, кто ныне живы,
для Вас звучанье этих строк.
В них боль и гордость, раны, взрывы
и первый витебский порог.
К своей дивизии навечно
приписан памятью солдат.
Скорбит о павших он сердечно,
приветствовать живущих рад.
Гвардейцы соберутся снова,
но в перекличке, невзначай,
вдруг замолчат они сурово.
Ушел из жизни! И печаль…
На Волхове сражался рядом,
освобождал Донбасс и Крым,
и воевал под Сталинградом.
Веселым был и молодым.
Совсем недавно вспоминали
вдвоем прошедшие бои.
И вот сегодня он не с нами.
Гвардеец! Слезы не таи.
Он ранен был под Ленинградом,
опять вернулся в полк родной.
Победа в Кенигсберге! Рады,
Мы возвращаемся домой!
Вот наши встречи в жизни мирной
и старости печальный лик…
Он был отмечен командиром.
Свой парень! Свой среди своих.
Прошли войну не просто. С честью!
Освобождали города.
И в ставке было всем известно:
не подведем мы никогда.
Война не кончилась. Потери
средь ветеранов и сейчас.
Шумят уральские метели,
шумят оплакивая нас…
Живыми закопали, без расстрела,
в той Харьковской, моей родной земле.
И желтая звезда, как боль, горела,
на худенькой сестренкиной спине.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Страх смерти миновал как будто,
но ночью двери отворя,
неожидали гостя путного.
В тюрьму, не Север, в лагеря.
Геройски всю войну прошел,
но был в плену, уже причина.
Мол, это так нехорошо
Раз был в плену – ты не мужчина.
Не радости в кругу семьи,
а годы страха и печали…
Уничтожав себя самих
Чего мы в жизни ожидали?
И в день Победы мы, скорбя,
имен, погибших там, не знаем.
Какие светлые слова!
Какие чудные порывы!
А мне мерещится тюрьма
и узники, что ныне живы.
Их торжество омрачено.
Их много, вышедших из ада.
Умерших больше, все одно.
О них сегодня помнить надо.
Карточка мальчишки в черной рамке.
Жизнь идет, а брат в одной поре.
На Москву ползли когдато танки
с пауком фашистским на броне.
В армию не взяли. В ополченье
записался он в шестнадцать лет.
Взрыв и смерть. Всего одно мгновенье
и Володи больше с нами нет.
Кем бы стал родной, но незнакомый
на войне погибший старший брат,
если б все сложилось по иному?
Для меня он навсегда солдат.
Все с ног на голову. Кто с немцем заодно
расстреливал советского солдата,
вдруг стал такой пушистый и родной,
и глаз не опускает виновато.
И требует героем называть,
он, вишь ты, воевал за Украину.
Скажите, что стряслось, едрена мать?
Неужто ум правительство покинул?
Был яркий враг – теперь братаном стал,
как жаль, что Бог его не покарал.
Земля обиды не прощает,
а войны – повод для обид.
Снаряды, бомбы – все взрывают.
Нам Бог ошибок не простит.
Земля дарована для счастья,
но Зло творит опять беду
своею черной, страшной властью,
ему присущей на роду.
Безумием охвачел люд,
а, значит, мир не сберегут.
Люди опаленные войной!
Сколько лет над миром пролетело.
Боль потерь останется живой,
иногда проклюнется несмело.
И в застолье зазвенит слеза,
в песнях лет, ушедших без возврата.
Кто погиб, того забыть нельзя.
Помяните павшего, - ребята!
Кто живой – живите много лет!
Вам здоровья и успехов тоже!
Никого дороже в мире нет,
чем друзья, кто знал тебя моложе.
Как будто детство страшное вернулось:
война и голод, и пустой кошель.
Я от стыда еще сильней согнулась,
прося: - «И мне тарелочку налей!»
И вспомнилась измученная мама
и пароход, что бороздил войну.
Со смертью воевали мы упрямо
и выиграли битву не одну.
Мне было шесть, теперь пенсионерка.
И жизни повернулось колесо.
Я нищая по самым строгим меркам,
хотя не умираю я еще.
Все псу под хвост. Ударная работа
и строгое молчанье северов.
Я, видно, недопоняла чего-то,
уж слишком нынче мой удел суров.
Стою перед раздаточным окошком,
краснея, жду, прогонят или нет?
Прошу: - «Налейте мне борща немножко!»
А мне не шесть, мне очень много лет.
О ТРЕХ ТАНКИСТАХ
ПАМЯТИ МОЕГО БРАТА МИХАИЛА
Танк вспыхнул, будто он не из железа
и кончился для них неравный бой.
Дым – горечь раскаленная полезла,
туманя ум, клубясь над головой.
Безвольного, тяжелого, как камень,
мальчишка командира приподнял.
Собравши силы, на мгновенье замер,
себя превозмогая, зашагал.
Недалеко. Ведь надобно вернуться,
водитель тоже, кажется живой.
Отяжелели ноги и не гнутся,
и пули словно пчел железный рой.
До взрыва оставалось лишь мгновенье,
рывок, еще отчаянный рывок.
Но были не напрасны опасенья,
он далеко уйти уже не смог.
Металла искореженного груда,
осколки раскаленные в ногах.
А стоны умирающего друга
в кровавой пене глохли на губах.
Из тьмы небытия дано вернуться
и он вернулся, потеряв друзей.
Над их могилой травы скорбно гнутся,
ромашки нежно светятся над ней.
Нет, я не помню дня Победы.
Девчонка, что с меня возьмешь.
Переживала голод, беды
и правдой называла ложь.
И верила, что все так надо
в моей стране, где я живу,
была как все, Победе рада,
ждала чудес по существу.
Запомнились огни салюта,
литавры, Левитана речь.
Мир разгорался, будто утро
смогло костер мечты зажечь.
В мирной утренней прохладе
незабываемого дня,
хотелось мне, девчонке Наде
чтоб был отец возле меня.
Да, горе в счастье растворялось,
как слезы в глубине морской.
Победу я, как все, дождалась
но не пришел отец домой.
И не погиб он, как герой,
в боях за Родину свою.
В тюрьме, как многие изгой,
отмечен смертью, не в бою.
И в золотой венок Победы
вплеталось столько черных лент
и слез невидимых, неведомых
и спрятанных на тот момент.
Ад на земле. Название – война!
А нужен мир и солнце над землею.
У человека жизнь всего одна.
Мир может быть, к нему подать рукою.
Но на земле войны не избежать,
зло черной тучей солнце заслоняет
и принуждает снова воевать,
и жаждой власти ум людской пронзает.
И человек – создание Творца,
подобие Всевышнего земное,
покоя не находит да конца,
безумно рвется в середину боя
Воспоминанье о войне....
Ночь раскололась на кусочки,
весь переулок наш в огне
и пулеметов злые строчки.
В шесть лет понять я не могла
тех судьбоносных дней военных.
Страною правила война
легко считая убиенных
Потом провал тифозных дней,
чужие города и люди
Была война в судьбе моей
и был победный залп орудий.
Да, шесть десятков лет прошло.
История в иных отсчетах.
Те годы забывать грешно,
а память нынче в долях сотых.
В ПАМЯТЬ МОЕЙ БЫВШЕЙ
УЧИТЕЛЬНИЦЕ
Еще война не отгремела,
шел сорок третий страшный год.
Был Харьков взят. Еще не смело,
но поднял голову народ.
И школы первые открылись,
без парт, тетрадей и звонков.
В холодных комнатах ютились,
но уж учились, будь здоров!
И фиолетовые льдинки, неся в чернильницах домой,
мы шли заснеженной тропинкой
в свой первый класс крутой зимой.
Нам стулья парты заменяли,
сшивали из газет тетрадь.
Учителей обожествляли,
во всем старались подражать.
Учительница первоклашек,
желая обучить письму,
всех увела из школы нашей,
учить у печки, на дому.
Как Марья Павловна старалась
нас подкормить и обогреть…
Все это в памяти осталось,
а ей судилось умереть.
Да, умерла голодной смертью,
но до своих последних дней,
вращалась в школьной круговерти.
Я часто думаю о ней.
ИГРАЙ, ГАРМОНЬ!
Ах, эти песни под гармонь. Какое чудо!
В глазах огонь, в душе – огонь, их не забуду!
Лишь только тронешь ты лады чуть-чуть рукою –
нет ни разлуки, ни беды у нас с тобою.
И на войне гармонь была, как луч надежды,
она бодрила и звала аккордом нежным.
Гармонь! Красавица гармонь! Златая птица!
Ты сердце песнями затронь, пусть веселится!
Пусть вспомнит молодость свою, тебе, гармошка!
А я, ей-богу, подпою, ну, хоть немножко.
Глубокий, чистый, страстный звук – душе отрада.
- «Друзья, а ну-ка шире круг, мне место надо!»
Играй, гармонь, и весели людские души.
Знать, наши песни не ушли. А ну, послушай!
ПОСЛЕ 9 МАЯ
И праздник кончился! Теперь на целый год
забудут о заслугах ветеранов.
Привыкнет к обыденщине народ, давно
познавший суету обманов.
А смерть за год повысит урожая
и приберет легко и просто многих.
Лекарствами ты ей не угрожай,
ведь ветеран едва таскает ноги.
Сомкнутся поредевшие ряды,
не армия уже, а полк наверно.
Ах, как же много утекло воды,
и царствует уже век двадцать первый.
Усталость, раны, возраст – все враги.
Они то победителей сломают.
Заглохнет стон негромкий: «Помоги!»
О них лишь в день Победы вспоминают
И снова юбилей Победы,
шестидесятый юбилей.
И битвы вспоминают деды,
кто уцелел до этих дней.
Не много их в живых осталось
за шестьдесят последних лет.
Не очень то в почете старость
и не высок авторитет.
Лишь в мае вспоминают люди
о тех, кто рядом каждый день.
И похвала , и чарка будет
тем, кто хранит Победы тень.
Их жизнь ломала не на шутку,
война ли, мир ли на земле.
Вернуть бы юность на минутку
и не участвовать в войне.
Для молодых в далекой дали
кровопролитные бои.
Зато для тех, кто воевали,
по прежнему близки они.
Им юбилей не только радость
и торжество былых побед,
а в большей степени усталость
от очень трудных этих лет.