Росло когда-то дерево, могучее, большое,
И даже ветер раскачать не мог его порою,
Кора-броня, и корни вглубь вросли уже навечно,
И выросло в его тени немало дел сердечных.
Не понимал холодный дуб, откуда так бывает,
Мужчина женщину, зачем так крепко обнимает?
Зачем она ему она нужна? К чему о ней заботы?
Уж лучше силы направлять на дельную работу.
За свою жизнь он не любил ни одного цветочка,
Ну не могли, в его тени, расти они, и точка.
Быть может в юности, давно, что-то такое было,
Но с той поры прошло сто лет, и сердце всё забыло.
Вот так и рос тот старый дуб, лишь головой качая,
Когда опять в его тени ребята целовались,
Но город рос, и дуба лес в парк люди превратили,
И, чтоб гулять им было веселей, берёзку посадили.
Так и не понял старый дуб, когда это случилось,
Что постоянно на неё глаза её косились,
Ветвями чаще стал качать, чтоб выглядеть моложе,
И стал её он ревновать к гуляющим прохожим.
Ну а потом своей листвой он стал шептать ей песни,
Тянулся весь лишь к ней одной, забыл о старом месте,
Как жилы вздулись под землёй его стальные корни,
И листья новые, весной, лишь в её бок простёрлись.
Не замечал он, что над ним смеяться стали люди,
Что боком стал расти одним, что держится лишь чудом,
Так наклонился перед ней, что корни стали рваться,
Но втрое было бы больней лишь без неё остаться.
Она же только говорила: «Клониться нет причины,
Мне жёлуди совсем не милы, вкусней гроздья рябины,
Расти, как рос, и не чуди, довольно себя мучить,
Ты всем хорош, но впереди ещё мой лучший случай.
И тяжесть этих горьких слов совсем дуб подломила,
Хоть и не ждал её любви, не смог он жить без милой,
Но, всё же падая, успел к любви своей рвануться,
И только умерев, посмел любви своей коснуться!