Она стояла, чуть косая,
Неописуемо бела,
Овальным боком прикасаясь
К шершавой палке помела.
Ворчала, хмуро сдвинув бровки,
Она же баба, наконец:
«Опять воткнули нос-морковку,
А мне хотелось – огурец!
Позвольте, разве это шляпа?
Дырявый таз, ни дать ни взять.
И как не стыдно, Шарик, лапу
Пред снежной леди задирать!
Невыносимо одиноко,
Уснуть, забыться бы на миг.
О, где же ты, мой белобокий,
Мой добродушный снеговик?»
И задремала под ворчанье,
Своих создателей коря,
Доверив женские печали
Немым сугробам января…
Пороюсь в стареньком комоде,
Где ярких тряпок – вороха.
Одену снежную по моде,
Слеплю ей завтра жениха.
Вдвоём им будет не до скуки
Среди рождественских огней.
И станет княжество разлуки
На одиночество бедней.
*
У этой истории весёлый конец. Моя баба теперь вполне счастлива.
Фото автора.