Дорогая, кусок серебра на безымянном
позволяет играть с ускользающим смыслом,
напоминает парфюм, тон, румяна,
вёдра с водою, висящие на коромысле.
Колебания совпадут, водичка прольётся,
физика бытия, да и ты не ребёнок.
Бицепс Мисимы, участь золоторотца
под барабанную глухоту перепонок,
игры сквозного календаря, Юлиан, Григорий,
то ли Христос родился, то ли двуликий Янус.
Тени мелькают, локти привычно в упоре
обнажают приём, зачёркнуто. Градус
на занижение. Сколько? Спросить у Гугла,
сойти за ителлектуала и анархиста
Адмиралтейской части... чёртовы куклы
ям царскосельских, hasta la vista.
Новый год, две единицы, вроде Юрьева дня,
Даниил со старухой идут за картошкой,
бравый взвод умело у заветного пня
месит тела в фарш, в костяную крошку.
Стук пулемёта цвета спелых каштанов,
сумерки, радость швейной машинки
в Париже. Селин важней, чем Газданов.
По водоёму, где желтели кувшинки,
лебедь дугою плывёт, зеркальная птица,
шею свернуть, распотрошить на перья.
Комсомолкам-бл**ям всё не хватает ситца,
сумок Биркин, чисел пушного зверя.
Созерцание не панацея, но лучше галеры,
точнее весла, его туповатой силы.
Ров отделяет праведников от изуверов,
зубных врачей, менеджеров Друзиллы
и прочих персоналий позитивистского толка.
Снегопад смиряет гордыню у всех без разбора.
Не лесосека, но пилою визжит кофемолка
из кашля собранной кухне увертюру позора.
Нервная пудра, грим на переносицах кровель,
волну декаданса упорно ведёт наркотрафик,
уравнение: маска, гипсовый профиль
выводит декабрь-классицист скульптор и график.
Снова зима, время жирной жратвы и сосулек,
даже холмы Семигорья замазанны снегом.
Игры, шарады... Попутчик, последний жулик
в списке между Сергием и "Олегом".
Как не вращай, серебро - знатное слово,
псы-сутенёры обожают носить цепочки.
Ложки трут миску в казённой столовой,
взрыв дирижабля в объёме бензиновой бочки.
январь 2011