Скажи, задумывался ли ты когда-нибудь над тем, что жизнь – это своеобразное Действо, происходящее на сцене. И Действо это, будь то комедия, трагедия, драма или просто смешной абсурд, полностью зависит от его актеров – Нас… У каждого такого Действа подбирается определенный круг людей – исполнителей своих ролей: философов, комедиантов, дублеров, шутов, актеров – неудачников, простых пофигистов и нервных правдоискателей… Нас много, нас очень и очень много…
Около сцены стоит стул, стул, поставленный только для одного обозревателя. Всевышнего. Порою кажется, что на нем и вовсе никого нет, но это не так: Он всегда с нами, Он наблюдает за каждым нашим движением… лишь только Он способен прекратить это Действо, ровно так же, как и дать согласие на его начало.
Сценарий, по которому проходит то или иное Действо никогда не известен самим актерам, они играют импровизированно, играют так, как чувствуют. И, порой, от этой игры зависят роли других людей: неверный шаг, неверная реплика и… можно считать Действо почти сорванным…
Мое Действо сопровождает какой-то странный сценарий: блуждая в нем, порой, приходится распутывать чудовищные истины и мириться с тем, что сценарий этот писан не мной, стараться вжиться в него, прочувствовать всеми кончиками фаланг пальцев его бесповоротность, научиться подстраиваться под те извилистые пути, которыми он ведет меня…
Приглашенные на Действо актеры так ленятся качественно и реалистично играть, что на сцене правит леденящий душу ад безразличия и всеобщий скептицизм.
…Почему на моей сцене столько клоунов? Я вовсе не звала их. Эти псевдо-актеры стараются своими безобразными шутками внести и в без того нагнетающую сонную атмосферу безразличия мнимый и пошлый праздник. Перестаньте, от этого так тошно… Как это глупо…
Декорации моей сцены не вселят в вас веры или надежды, скорее лишь только неопределенность и апатию… Вверху, развеваясь от скользких сквозняков, болтаются большие бархатные черные кулисы, занавес слегка приподнят, и можно различить сцену, продолжающуюся за ним и уходящую в бесконечность… Сцена испещрена большими черно-белыми шашками неодинакового размера… Свет немного приглушен, тускл, но не холоден, а, скорее всего, просто нейтрален, усыпляющ…
Сама сцена не очень высока, но и не низка. У нас, жалких актеров, к сожалению, иногда вырастают крылья, и мы, стремясь достичь невозможного, часто теряем их, падая в оркестровую яму и со всей силой ударяясь о грязный пол. …Я помню свое последнее падение, с тех пор у меня очень сильно болит спина, а раны на месте исчезнувших крыльев еще долго не заживут…
Сегодня новое действие. И я, к сожалению, уже не помню, какое по счету.
…Ночь. Одиноко светит бледный прожектор, имитирующий луну. Сцена разделена на две части, между которыми находится иллюзорная пропасть. На правой стороне из всепоглощающего мрака выплывает расхлябанная колея, по которой бредут толпы шутов. На их лицах черной краской нарисована улыбка. Эти актеры неосознанно поют восторженный гимн счастью, но по другую сторону сцены его совсем не слышно: он растворяется в созданном мраке ночи… На растянутом небе иллюминатор вешает такие же иллюзорные маленькие звезды. Сегодня должен быть звездопад…
На мне – черный бархатный плащ. Я тихо сижу по левую сторону сцены, жалобно прижав колени к разрывающейся голове и просто коротаю эту бесконечную ночь. Вокруг холодно и безлюдно, только изредка нечаянный сквозняк колышет полы моего плаща… В левой руке зажат карандаш: я пытаюсь нарисовать им на клочке бумаги ясный день, но графит оставляет на листке только серые и скучные полосы… Начинается звездопад: прямо мне в руки падает маленькая звезда. Я беру ее в свои мокрые ледяные ладони и обнаруживаю, что она сделана из картона и просто покрыта фосфорической краской… Снова обман. Она не может светить по-настоящему, она не исполнит моих желаний… А ночь, тем временем, все продолжается, мимо меня проплывают люди-тени, лица которых скрывает стелящийся мрак… Я слышу какие-то голоса, которые вторят одно и то же. Смешение однообразных одинаковых звуков, доносящихся из их уст, кажется мне противным… Так одинаково и ни о чем… Они проходят мимо меня, и я снова чувствую облегчение от того, что меня миновала эта толпа…
Из глаз так давно не появлялось серых струящихся брызг… Подобие больной улыбки уже давно расположилось на моем лице, зачерствело здесь, навсегда ли?...
Я вижу, как в дальнем углу сцены зажигается свеча, горящая не искусственным прожекторным светом, а настоящим теплым пламенем. Рядом со свечой сидит человек в такой же сумрачной мантии, на его лицо падает тень, скрывающая от меня его черты. Вот проходит еще одна толпа людей-теней, монотонно голосящих мерзкую чушь … Человек прикрывает ладонями уши, а потом кидает в них скомканную бумагу, не говоря ни слова. Толпа убегает,и человек в мантии садиться на прежнее место. Он в безмолвии сидит так некоторое время, одиноко смотря в даль зала. Возможно, он чувствует то же, что и я: пустоту и… беспомощность сцены.
Я выдыхаю воздух, выпуская наружу холодный пар… Холод уже внутри меня. И он стягивает мои органы, ткани и мышцы. Замерзаю… Возможно, там, рядом со свечой в обществе этого человека будет намного теплее. Я медленно иду по скользкой ледяной сцене, ощущая, как в подошвы моих ног вливается вязкое нечто, еще несколько шагов… Я учащаю их, стремясь уйти подальше от этого параноидального ощущения, все быстрей и быстрей… И вот, уже бегу сломя голову к этому незнакомцу, кидаясь ему на шею… Холод отступает… Тепло разливается по всему телу… С потолка падает шелковое черное небо с картонными фосфорическими звездами и скрывает нас в своем саване… Ткани неба загораются от свечи незнакомца, вся сцена вспыхивает ярким и теплым, жарким пламенем, медленно перекидывающимся на кулисы и сжигающим все на своем пути… Занимается огненный рассвет…
15.09.2006