В ткань одиночества вином вплетая смысл,
вползает истина рубиновым на скатерть,
чуть эротично прорисовывая мыс
Надежды доброй, но изменчивой некстати.
Протянешь руку, вскользь нащупаешь мираж,
и так до судорог проймёт округлость формой,
что остаётся только мерно умирать
под монотонный звук дождливых ксилофонов.
Озябший голубь точно так же за стеклом
карниз царапает и ждёт, когда покормят
надеждой – крошками рассыпанным теплом
из рук хозяина пустых и гулких комнат.