Генерал Скобелев Часть 13
25 июня 1882г.
Уж скоро два… бессонница… и душно…
и чей-то смех, и шёпот под окном…
А в комнате, недобро и натужно,
кружатся мысли… в общем, об одном
и том же… Может, это возраст
настойчивую длань свою простёр?
Спокойно подошёл и бросил хворост
в негромкий, тихо тлеющий костёр.
…да, Император не благоволит,
лишь слухи сортирует и итожит…
( … в природе лето, но озноб по коже,
и где-то под лопаткою болит… )
У трона… при советах, при штабах,
чрезмерно много стало иноземцев.
И, где не обернись, упрёшься в немца…
А что ему в « отеческих гробах »
Или в « любви к родному пепелищу »,
Разбросанных в рассейских волостях ?
И, всё одно, богатый или нищий,
он здесь чужой, он тут везде – в гостях…
И зависть… зависть… зависть ко всему,
что никогда не станет им понятно,
спокойно сердцу, радостно уму…
Нам нужно объясниться просто, внятно,
и развернуться пушками флотилий
на скорбный ряд насупленных врагов…
За что же тогда жизнями платили
три сотни тыщ погибших мужиков
в горах Болгарии?.. в пустынях Туркестана?..
И я за них в ответе…. И они
моя незаживающая рана…
и в темноте манящие огни…
Ах, как же давит грудь… нехорошо…
и сердце, будто, просится наружу…
и пальцы непослушные, как в стужу…
Быть может, тот подарочный «Крюшон» ?
Вчерашний ужин… яр… цыганский хор…
бокал шампанского от столика напротив,
Хороший тост (слегка горчил) и… вроде,
излишне нервничал тостующий майор…
…Бог наградил талантом и умом,
но, впопыхах, забыл про осторожность…
Но дал удачу… значит, и возможность
вносить в любом сраженье перелом.
А в кабинетах всё наоборот.
Там всё прощают: подлость и коварство…
и мыслей безопасный разворот
в угодливость… и глупое гусарство…
предательство забудут через день,
коль выгода потребует иного…
под грозным взглядом отступают в тень…
в презренье окунутся, чтобы снова
смахнуть насмешки и начать разбег,
как будто, ничего и не случилось…
И не прощают лишь одно – успех!..
Так – не могу!..
И потому лечилась
душа вином и картами всегда,
когда смолкала пушек канонада…
Но как же… как она была бы рада
откликнуться на долгие года
великой цели – укрепить Россию
и приучить к победам свой народ,
такой открытый, гордый и красивый…
Расшевелить на подвиг и… вперёд –
к объединенью всех славян… к задаче:
начать и выиграть Главную войну
и победить Германию, иначе,
она, когда-нибудь, «пошлёт ко дну»
Россию… и не в битвах – будет мерзкий,
ползучий, нескончаемый развал
под пляски «бесов» ( так уже назвал
всё племя их великий Достоевский)…
В союзники взять Францию… Парад
мы, как-то раз, устроили в Париже…
Они с Москвой, на свой французский лад,
пытались познакомиться поближе…
Война амбиций?.. Да, …но суть важна!..
И близость душ она не подорвала.
Когда-то раньше, русская княжна
и королевой Франции бывала...
…а это кто, красивая?.. старалась
развеять одиночество и грусть…
Наверно, недостойно… ну, и пусть…
И лишь душа угрюмо улыбалась –
не так… не та… но уж, не отличу:
лекарство от тоски или от скуки?
Как больно спину… онемели руки…
и не вздохнуть… нет, завтра – всё, к вра…
…Вишнёвый сад ( да, где я? ) над рекой…
и в белый сарафан одеты ветки…
Вот Император с дамою в беседке…
тот, прежний… жив?!. И машет мне рукой?..
Вон, жеребят табун недалеко…
и я – такое милое соседство…
Мелодия… забытая… из детства,
чуть слышится… и дышится легко.
И журавли уже слетелись в стаю,
хотя июнь?.. Спускается с крыльца
седой старик, похожий на отца…
И мама… мама!.. только молодая…
идёт ко мне… Знакомое именье:
Храм за околицей… у частокола пруд…
вон, школа… опоздавшие бегут…
Именье наше, это без сомненья.
Да, что ж?.. мой полк!.. владимирский… живой…
который весь, почти, полёг под Плевной…
Как странно… речка… новая деревня…
кто пашет землю… кто на водопой
повел коня… кто баню собирает…
И все – при деле: тишина, покой…
а над лугами – радуга дугой…
не льётся кровь, никто не умирает…
Колокола разносят перезвон…
Вот, с новой ротой подошедший поезд
моих солдат… все кланяются в пояс…
не держат зла… друзья мои… А, вон,
знакомой рысью поскакал по краю
как будто я??. Не видно сквозь туман…
но, уж, не генерал, а атаман,
командой « В ла-а-ву! » сотню поднимаю.
А сотня улыбается в усы
и не спешит последовать команде…
И снова мама… в Спасском… на веранде,
среди цветов, неписаной красы.
Болгары выстроились, словно на парад
(да, как вы, вообще, все здесь собрались?).
Впервые ружья взяв, вы упирались,
и бились насмерть, а не для наград…
( Он их любил и, всей душой горя,
учил их наносить, сносить удары…
И поговаривали, будто б «на царя»
его хотели пригласить болгары.)
Измученные жаждою в песках
Геок-Тепе, мои однополчане
пьют родниковую, и кашу варят в чане…
( … ай, что-то звонко порвалось в висках…)
Нет, не пойму, быть может, это сон
такой хороший, что не оторваться?..
Тут побродить ещё и … может статься,
что возвращаться будет не резон?..
Но, чёрт возьми, куда я всё иду?
А благодать – как будто ошалела…
( … и что ж, так голова потяжелела? )
вот, чёрный кот промчался на беду…
И атаман, что призывал в атаку,
сошёл с коня, и… оглядев окрест,
поправил свой Георгиевский крест
и… вдаль пошёл… к увиденному Знаку…
х х х х х х х х
N и NN
- Ну, вот и всё. Всё! Можно отдохнуть.
Исполнено! Осталось сбить со следа.
Для выкрика ужасного: «Победа!»
уж не наполнит воздух эту грудь.
И он уже не рассчитает бой,
и белой бестией не развернёт сраженье
(всего лишь в двух шагах от пораженья),
чтоб вывести неведомой тропой,
перегруппировать, и снова в схватку
(так был способен лишь Наполеон),
и Он не хуже: умный, дерзкий, хваткий…
- Я поздравляю… вот Ваш миллион.
- Он скроен был «всему наоборот».
И, вопреки рассудку и порядку,
жил наизнанку (что всегда несладко)…
- Он был способен на переворот!..
И мог один всё видоизменить -
картину мира… уж, Европы – точно!
Его сама Природа, как нарочно,
дала России, чтобы сохранить
Державу (может, даже, преумножить),
нарушить наши планы, помешать
всему, что там готовится… Так, что же?
мы будем церемониться и ждать?
Ведь он из тех, кого нельзя купить,
с горячим государственным мышленьем.
И мог с «народным воодушевленьем»
со временем всех нас похоронить.
- А вспомните Его живую речь?
Таким врагом судьба не награждает,
а проклинает…. И потом – сминает…
- Он упокоился и… будто, камень с плеч.
Свершилось! Двадцать… тридцать… сорок лет,
и мы страну поставим на колени.
Россия – вымрет! Слишком много бед
она несёт в своей вселенской лени.
И в безграничной дерзости полков,
которые «способны не кончаться»
и возрождаться…, и ярмо оков
нести с собой…. И, как там? Величаться! -
есть слово православное – сродни
оно гусару на хмельной попойке…
Как фейерверк – фонарные огни!
Не Он – Россия скорчилась на койке.
Она подспудно раздражала: это
упрямство глупое – быть лишь самой собой,
и отвергать все добрые советы…
«своих друзей», ниспосланных судьбой.
Огромная и сонная, слепая
в своей дурацкой вере в чудеса,
тоску по вечной правде пропивая…,
дурацкий чуб, дурацкая коса…
Проклятие французских королей
пошло от тамплиеров. У России –
пойдёт от нас… Нас и не попросили
помочь в распределении ролей:
Балканы, Туркестан.. А что потом?
Столицы от Варшавы до Парижа?..,
Смешать все карты, что с таким трудом
годами подбирались?.. Не-на-ви-жу!!!
Мы всё же дальше видим… Так, Коперник
смотрел на звёзды сквозь полночный мрак.
Россия – наш единственный соперник,
смертельный! Не соперник даже – враг!
И план великий может увенчаться
НЕМЫСЛИМЫМ – огромная страна
поверит в сказку, глупая…, сполна
потом заплатит, стоит обвенчаться
ей с модною идеей…. Всё готово….
Так точит камень бурная река….
Она построена, казалось, на века!
А рухнет от обманчивого слова!
Урок веков – славян не победить!
Но план продуман дерзкий и коварный:
их просто постараются РАСТЛИТЬ,
и Русь Святую сделают Поганой!
А Скобелев? Ещё раз поздравляю.
Он был опасен, как никто другой.
Я Вам завидую – вот так пройти по краю
и возвратиться, обретя покой.
Свой главный в жизни ход Вы совершили.
х х х х х х х х
«… Нужно было видеть, как в Бухаресте его встречали раненые 30 августа, чтобы понять, до какой степени солдат верно умеет ценить своих друзей и врагов… Впрочем, и не один солдат. У «Бофта» за обедом какой-то из штабных героев с громадными протекциями и потому блестящею карьерой вздумал было заговорить о молодом генерале в том пошловатом тоне, который почему-то считается у нас признаком самостоятельности мнений и даже принадлежностью хорошего общества… Говорил, говорил, да и разоврался… Без удержу!..
Вдруг перед ним вырастает армейский офицер с подвязанной рукой…
- Молчать!.. Гниль!.. Когда вы надеваете на себя кресты, принадлежащие нам, когда вы снимаете пенки со всего кругом, когда вы пользуетесь всеми выгодами дела – где мы знаем только одни тяжкие обязанности, мы представляем вам полную свободу действий. Мы не завидуем вашим лаврам… Но Скобелева – не трогать!.. Слышите – не трогать!..
Тот растерялся, сконфузился и извинился…
Любовь солдат к нему была беспримерна.
Раз шёл транспорт раненых. Навстречу – ехал Скобелев с одним ординарцем. Желая пропустить телеги с искалеченными и умирающими солдатами, он остановился на краю дороги…
- Скобелев… Скобелев! – послышалось между ранеными.
И вдруг из одной телеги, куда они, как телята, свалены были, где они бились в нечеловеческих муках, вспыхнуло «ура»… Перекинулось в другие… И какое «ура» это было. Кричали его простреленные груди, губы, сведённые предсмертными судорогами, покрытые запёкшеюся кровью!...
После одной из рекогносцировок едва-едва идёт солдат, раненый в голову и грудь. Пуля прошла у него под кожей черепа. Другая засела ниже левого плеча. Увидев Скобелева – раненый выпрямляется и делает «на плечо!» и на «краул!». Совершенно своеобразное выражение солдатского энтузиазма.
Под Плевной умирающий офицер приподнимается…
- Ну, что наши?..
- Отступают…
- Не осилили?
- Да… Турков тьма-тьмущая со всех сторон…
- А Скобелев цел?
- Жив…
- Слава Богу… Не всё ещё потеряно Дай ему…
Опрокинулся и умер с этой молитвой на губах за своего генерала…
В бою под Плевной, когда Скобелев уже в пятый раз бросился вперёд в огонь его обступили солдаты.
- Ваше-ство…
- Чего вам, молодцы?
- Невозможно на коне… Все с коней посходили…
- Ладно…
И пробирается вперёд верхом. Турки целят в близкого к ним всадника. Целый рой свинцовых шмелей летает у его головы.
- Чего на него смотреть! – глухо заговорили солдаты…
- Эй, ребята… Ссади-ка генерала с коня… Этак и убьют его!
Не успел Скобелев и опомниться, как его сняли с седла…
- Виноваты, Ваше-ство!.. Иначе никак невозможно… - оправдывались они.
Потом в траншеях станет Скобелев на банкет бруствера… А турецкие позиции шагах в трехстах. Начинается огонь по нему…
Солдаты смотрят, смотрят.
- Этак неладно будет!
И становятся рядом с генералом… Туда же… Тот, чтобы не подвергать их напрасной смерти – сходит и сам вниз…
Раненному в обе ноги нужно было отрезать их; одну выше колена, другую ниже. Ампутируемый решительно отказался от хлороформа, потребовал трубку; доктор дал ему громадную. Страдальцу отрезали одну ногу – он не простонал. Начинают резать другую. Солдат только затягивается табаком. Были при этом и сёстры милосердия. Молоденькая не выдержала, уж слишком подействовало на нервы. Начинает рыдать: её останавливают.
- Ведь это на раненого скверно подействует… Молчите!
- Не замай! – солдат вынимает трубку изо рта. – Известно, её бабье дело – пущай голосит!..
До того это было неожиданно, что все, несмотря на тяжёлую обстановку всего окружающего, улыбнулись.
- Отчего это ты отказался от хлороформа?.. Ведь, легче было бы!
- Нам нельзя этого!
- Почем же?.. Ведь все так делают…
- То все… А мы на особом положении, мы скобелевские!..
После третьей Плевны идёт Скобелев по Бухаресту. Поравнялся с офицером… Худой, в пыли весь, всё старо на нём, отрёпано…
- Какого полка?
Тот сказал.
- Что же здесь делаете?..
- Обедать приехал… Наголодались мы на позиции-то...
- Где же вы обедать будете?
- Да… не знаю… Совался я… Дорого, помилуйте… Невозможно даже… Да и как войдёшь-то… в хороший ресторан стыдно и показаться…
- Вот ещё. Чего же это стыдиться? Трудов да боевых лишений?.. Пойдём со мною!
Берёт того под руку, ведёт к Бофту, угощает… Рекомендует знакомым.
Сытый и довольный выходит офицер… Придя домой, в жалкий отелишко, где остановился, - застаёт пакет от Скобелева.
«Обедая, вы забыли около своей тарелки восемь полуимпериалов… Деньги терять не следует. Посылаю их вам!.. М.Скобелев».
«СКОБЕЛЕВ. Личные воспоминания и впечатления».
Вас. И. Немирович-Данченко.
х х х х х х х х