В прозрачной аллее, где ветки касались друг друга,
и сводами арка играла со мной в «ручеек» ,
каштановым клеем там пахло тепло и упруго –
так пахнул когда-то подарка шершавый бочок.
Подарок – копейка, в шуршащей крахмально бумаге,
с ушастым цветком, что завязан неведомо кем –
как пахнул он клейко…Ремейки бессовестно наги –
удушливый ком накатил на осенний Эдем.
О, Господи, дай от внезапного чистого чувства
невинный подарок, искупанный в тихой любви!
Народу – Китай, эротизма над городом сгусток,
а я, что огарок, отчаянно черен мой вид.
Лесной муравей, сберегающий жалкую кладку,
всклокоченный птах, задающий квартирный вопрос, –
я ваших кровей, и мне ведомо счастье украдкой,
мучительный страх загостился и даже подрос.
Но крошево сил я мешаю судьбы мастихином,
и сажа проклятий наотмашь обуглила тыл,
молю – пронеси, не дари мне ни меда, ни хины,
ты даже не инок, хотя и взлетающий ты…
Пусть будет завернут в шептанье листков календарных
твой медленный взгляд и руки над перчаткой тепло –
навеки – бон джорно! И снова под кружевом арки
дух осени смят, и свеченье каштанов пришло.