В лесах пустынных, над седою Колвой,
Где Мама-Чердынь сторожит покон,
Я спал в стогу, и мозг, видений полный,
Навеял мне волшебно-странный сон.
Что я ушёл от смога и болезней
В леса Урала подышать красой,
Насобирать грибов, разжиться песней,
Пройтись по травам пяткою босой.
И я сидел, забросив ноги в пропасть,
Ловил глазами вольный чаек лёт.
Мне были чужды негатив и робость,
Пыль городов, их похотливый гнёт.
Я так сидел бы, верно, до скончанья
Земных витков, вселенской суеты,
Чтоб бросить в реку, словно на прощанье,
Свои стихи, как горькие цветы.
Но чей-то шаг, в траве почти не слышен,
Поймали уши. Кто там невпопад?
А на поляну древний старец вышел,
Горит огнём нетерпеливый взгляд.
И без обычных лживых предисловий
Он вопрошал, как всё равно, что свой:
- Ты чей, бродяга, из каких сословий?
Купец, посадский, воин, цеховой?
Иди сюда, старею, слабнет зренье.
И я ответил, промолчать не мог:
- Я - Человек! Последнее творенье!
А ты-то кто?! И он ответил: - Бог!
Его слова, как злой дубиной по лбу,
Меня сразили, я поверил, да!
Внизу под кручей хохотала Колва,
Взлетала ввысь студёная вода.
Вот так легко, как Моисей в купине,
Как Мухаммад Аллаха в небесах.
А я простой мужик, от Камской стыни,
Не в тюрбане, не в рясе, не в пейсах.
- Ну, что притих? - Создатель вопрошает,
Не ждал, что я вот так к тебе приду?
А кто кричал, мол, сирых обижают?
Кто накликал глаголами беду?
Ну-ну, не бойся, я ж суровый с виду,
А ты поэт! Ну, так ори за край!
Тебя не дам опричникам в обиду.
А то махнёмся? Струсил? Выбирай!
Вершить начнёшь, как и хотел. По чести.
И всем воздашь. Владыкам и быкам.
Но стерегись бездарной пошлой мести,
То нам не можно. Как кому? Богам!
Так ты берёшься? Думай. Либо-либо,
Творить добро, нести народам свет?
И я ответил: - Нет, Отец, спасибо!
Поэт не Бог. Но, больше. Он Поэт!
Здесь я проснулся, ну и сон, и ладно,
Нет никого: цветы, лужайка, стог.
Лишь на поляне выжженные пятна,
Как два следа Его усталых ног.