Со мной игривым взглядом жёны
Ох, переброситься не прочь!
Я – молодой, вооруженный,
Иду в заставу на всю ночь.
Под сводом (снаружи) сумрачной кантины
У самой городской стены,
На стыке Дома и Чужбины,
На грани Мира и Войны.
Здесь пахнет болью, пахнет боем,
Тем ярким беспощадным днем,
В котором я не стал героем.
Но я не стал и трусом в нем.
Жара была. Враги шли валом.
Смешались с пылью страх и пот.
Нас было мало, очень мало
В тот день у крепостных ворот.
Наш страх был мужества причиной.
Мы ждали смерть. Мы были – смерть.
Едины и неразличимы:
И раб, и господин, и смерд.
Мы грудой монолитной стали.
Объяты страхом, и – страшны.
Лишь блеском глаз, зубов и стали
Мы отличались от стены.
И в моих мыслях воспаленных
Я бредил, спорил сам с собой:
Что у врагов на их знаменах?
Что их ведет, бросает в бой?
Что вдохновить их так могло бы?
Какая дерзкая мечта?
Гордыня? Алчность? Голод? Злоба?
А может, просто пустота?
Обида ль стонет тетивою?
Иль ярость блещет на клинках?
Иль зависть под кольчугой воет?
А что у нас? Один лишь страх!
Животный страх и человечий,
Страх боли, страх душевных мук
Страх унижений, страх увечий,
Страх плена и простой испуг…
Как дамбой, со всего размаху,
Страстями пенясь, вражий вал
Был остановлен нашим Страхом –
Взлетел, рассыпался, опал.
И ядом этим напоённый,
Отхлынул яростный поток.
И пораженный, и сраженный,
Со страхом, в страхе вспять потек.
И как избавлена от шлака
Обогащенная руда,
Так мы – очистились, и страха
Не знали больше никогда.