Жил- был старый сказочник.
И как все старые, и сказочники,он слыл в округе маразматиком.
Его дочь стеснялась профессии отца – у её подружек родители если и были сказочниками, то
тщательно это скрывали.
- И, к тому же, ты норовишь сочинять сказки со счастливым концом, а это уже никуда не
годиться! Хоть бы ты написал сказочку на современный манер, а? Хоть пару трупиков! А то в доме уже продавать нечего! Все твои сказки заложены-перезаложены! От твоих счастливых
концов у нас бесконечные чёрные дни!
Но старик был упрям и, сдавая бутылки по утрам, на ходу сочинял светлые сказки.
От обилия сюжетов в голове у Сказочника в последнее время начались видения, и, сколько бы холодной воды он ни выпивал по утрам, видения не прекращались.
Но, если он бросит таскать бутылки в дом, то нечего будет сдавать, и тогда они с дочкой
совсем помрут с голоду…
И старик безуспешно отмахивался от видений, списывая их на буйнуюписательскую фантазию.
В Союзе Сказочников сказочников не любили. А этого и подавно.
Уж очень он был правдив, и искренне верил, что его сказки могут кому-то помочь.
А всех нормальных людей такая ненормальность бесила. Многие его просто боялись.
- Больной человек! – вздыхали коллеги и бежали воплощать на бумаге задуманные миниатюры, необъятный размер которых внушал авторам уважение к себе, любимым.
А Сказочник блаженно улыбался, и сочинял, сочинял, сочинял…
Но однажды его дочь заболела.
Смертельно.
Как-то в троллейбусе, на сидениях, предназначенных, согласно инструкции, для беременных и инвалидов («и» перечёркнуто) она увидела Принца и полюбила его.
Дочь бледнела и хилела по всем законам любовной лихорадки, а когда она, призирающая поэтов, робко протянула отцу свежеиспечённый сонет, отец не на шутку испугался за своё чадо.
Он бы мог поведать ей, что никакой любви нет, что это гормоны, а после этого останутся лишь тягучие, как сопли дни с надоевшим мужем и кучей детей, на которых уж наверняка природа отдохнёт… ( Правда, глядя на дочурку можно было предположить, что дети у неё будут гениальные. Но Сказочник был слишком добр для этого.)
Ах, много мог бы поведать старик дочке, но он и сам верил в любовь, несмотря на седины и
предсолидный возраст.
Может быть, отговорить дочь могла бы мать, но та давно скончалась, разумно решив, что умирать в один день с таким мужем как старый сказочник слишком большая жертва искусству.
Но дочь ей, конечно, не поверила бы. Потому что человек не только не учится на чужих ошибках, он ещё, гад, умудряется не учиться на своих.
В общем, на свадьбу срочно требовались деньги, потому что Принц упорно не желал
идти в ЗАГС без полцарства в придачу, а Сказочник мог ему предложить разве что полбутылки.
И вот, возвращаясь с очередного бутылочного променада, и нервно оборачиваясь, как шпион на свидании,Сказочник добрёл до своей халупы, и дрожащей от стыда и напитков рукой вывел заглавие новой сказки «Смерть в утробе или…» - что «или» Сказочник так и не мог придумать, ведь он всю жизнь писал только
добрые, лопоухие сказки.
Но отцовская любовь творит чудеса, и Сказочник с непривычки выдал такой неприкрытый шедевр постмодернистского искусства, что в Союзе Сказочников только диву давались. И шёпотом говорили,что старик откопал в своих бутылках литературного негра, и он творит за него по ночам.
В шедевре было всё – и захват Земли инопланетными божьими коровками, и постельно- батальные сцены с летальным исходом, в которых, не размениваясь на мелочи, участвовала целая рота солдат,и ещё что-то такое, не подпадающее ни под один диагноз, сиречь – литературный жанр.
Сказочник пал жертвой чужого вдохновения, потому что на утро не мог поверить в написанное.
Ловя заинтересованные взгляды сосёстр по перу, Сказочник чувствовал себя неловко.
Он покрывался бурым румянцем с синюшным оттенком в самых неожиданных местах, а вслед ему
Шепталось «Да, были люди в их время. И какой это дурак придумал, что раньше секса не было?» Сказочник набирал ход, но, удирая от одного шёпота, попадал в другой.
И не было этому конца. Даже дочь стала смотреть на него с уважением.
Сказка вышла бешеным тиражём, автора стали узнавать на улицах, брать автографы и занимать червонцы без возврата.
Сказочник, привыкший к дешёвой отечественной горилке, чувствовал себя ужасно, распивая
дорогущие коньяки, присланные заводами с рекламными целями в угрожающе – оптовых количествах.
Двое соседей набились к звезде в охранники.
Он был в отчаянии.
Он так привык к своей бедности, сроднился с ней, что решительно не знал, что делать с такой кучей денег.
К тому же дочь, почувствовав всю приятность бремени славы отца, послала своего Принца
и пустилась во все тяжкие.
Стайки местных королей увивались за ней, и ей это льстило.
Для сказочника начались чёрные дни.
Днём он прятался от поклонников, а ночью пил и плакал над своими неизданными сказками, которые он издавал за свой счёт, но подарить никому не мог, чтоб не испортить имиджа.
После ночных возлияний ему казалось, что сказки оживают и ползают по нему , как тараканы.
Из последних сил он пошёл к врачу.
Врач посоветовал ему поменьше думать, не писательское это дело, а пить только с собутыльниками, чтобы те могли сфотографировать его ползающие сказки.
После этого потребовал автограф и сто рублей на покупку подопытных слонов для лаборатории .
Сказочник сломя голову бежал по улицам, где километровые бил-борды триумфально провозглашали о премьере нового боевика по мотивам книги сказочника.
- Никому, никому не нужны мои сказки! – кричал старик, пугая нервных ларёчных алкоголиков и сумеречных поэтесс.
От распития рекламных коньяков видения стали глянцевыми, но приходить не перестали.
Между видениями в квартиру к Сказочнику ворвалась молоденькая сказочница с уверениями
в вечной любви и желанием остаться с гением навсегда.
Гений махнул рукой
-Делайте что хотите, только меня оставьте в покое.!
Но, несмотря на то, что пылкая сказочница вовсе не пылала желанием трогать старичка,
теперь в квартире не было ни секунды покоя. Молодая жена и дочь сутками ругались из-за наследства,нимало не смущаясь присутствием пока ещё живого отца и мужа. Охранники хихикали и бурно играли в шашки, опуская фигурки с таким грохотом, что казалось, кто-то постоянно роняет рояль.
В соседней комнате орали дети молодой жены от предыдущих вечных любовей, извлекая из себя такие душевынимающие децибелы, от которых поплохело бы человеку с куда более устойчивой нервной системой, не говоря о старике.
Сказочнику стало не до сказок.
Целыми днями он носился по судам, куда его непонятно откуда взявшиеся родственники подавали иски о наследстве, и доказывал, что он пока ещё жив, так что наследовать нечего. Вид Сказочника начисто опровергал его слова, и он понимал это сам.
На премьере боевика он с горя затянул такую масштабную речь, что логически звершил её только на второй день, очутившись в элитной психлечебнице, куда его запихнули жена и дочь.
Элитная психушка отличалась от обыкновенной надписями на анлийском языке (для иностранных
Психов), и ватными смирительными рубашками с термоподогревом, которые надевались, не смотря на 30-ти градустный июнь. Медсестры уважением глазели на знаменитость и называли его гордостью психушки.
Плохо, плохо было сказочнику.
Соседом по палате оказался безумный инженер, который соорудил у себя в хрущёвке складную переносную Эйфелеву башню, а когда та сломалась, решил сжечь своё творение, как Гоголь свои "Мёртвые Души". Мёртвых душ в результате этого действа оказалось 30 человек,
а единственный выживший в катаклизме местный оперный певец на радостях, что остался жив, свихнулся, и теперь лежал в соседней палате на полном пенсионе у благодарных слушателей, которые тоже чуть не свихнулись от радости,узнав, что больше не услышат пения Орфея. Теперь его талантом наслаждался медперсонал, но позволял себе эту роскошь только в поминальные дни. А в остальное время лечил Орфея волосатой тряпочкой, в
простонародье – кляпом.
Естественно, такое соседство не могло вернуть Сказочнику душевного спокойствия, но он на это и не рассчитывал.
Инженер и в психбольнице остался верен своему призванию, и с чисто шизофренической сосредоточенностью конструировал из койки гробики для насекомых.
Его затея навивала уныние, и пролетающие мимо мухи злобно жужжали.
Меркантильно сдружившись с инженером, Сказочник уговорил его отложить бессмертное дело создания мушиных гробов и сделать им ключи от дверей палаты. Инженер с чисто шизофренической нормальностью удивился, как это ему самому не пришло в голову, но просьбу выполнил.
Тёмной, как рояль ночью выбирались друзья из сумасшедшего дома. Мёртвую тишину нарушало
лишь жалобное пенье всеми забытого певца, от которого застывала кровь в жилах и даже
главврачу хотелось бежать без оглядки, но он был связан клятвой Гиппократа и белыми простынями, запасливо захваченными нашими беглецами.
Жутко, жутко было в сумасшедшем доме и за его пределами. Километровые дубы шуршали столетней листвой , возвышаясь на фоне тёмного неба как… километровые дубы на фоне тёмного неба.
Сказочник бежал по чёрному городу, забыв про своего безумного напарника, забыв про врачей, славу, неблагодарную дочь и ещё тысячи грустей, из которых складывалась его непутёвая жизнь.
Он набирал уже совсем нечеловечесую скорость, пролетая мосты, дома, витрины, бил-борды
с собственным изображением, и его седые волосы развивались на ветру как пакля.
Он бежал, бежал, бежал, пока Кому-то не надоело смотреть на страдания старика и этот Кто-то не разрешил ему разорваться на тысячи сказок, светлых, как светлячки.
Сказочник исчезал, казалось, навсегда. Но это только казалось.
Пройдёт совсем немного времени и он появится опять. – может быть не здесь, не в этом городе, не на этой
планете, и его будут звать по-другому.
Но это будет он.
Он всегда возвращается.
04-05.01.2011 Елена Шелкова.