Здравствуй, Аня, я теперь не в духе, через слово неродная мать.
До утра прорабские марухи всей бригаде не давали спать. Упоили тракториста Колю, так, что хоть незнамо в чо пори. Это у тебя диез-бемоли, здесь же двести вёрст на Нерюнгри.
Под окном от ссак намёрзла лунка, Дед Мороза штырит, - сорок семь! Как вести проклятую «чугунку», коли жить не хочется совсем.
Наш парторг, голимое несчастье. Зверь! По куражу, как двести Мы. К нам переведён за сговор с «мастью», с кумовьёв, от горькой Колымы.
А работы, Ань, в натуре горы, от неё подох бы даже слон. Здесь буряты, маясь солитёром,
банчат водку за одеколон. У тебя там вальсы, джиги, самба. Здесь в гальюн - не выйдешь просто так. По ночам вокруг теплушки амба ходит, вожделея за собак.
Через год-другой, коль будет Карма, (Лишь бы я либИдой не ослаб) погуляем, Аня, по-над Камой, выпьем водки, скушаем кебаб.
Только бы добить строку контракта, чтоб им жопой вылез ихний план! Обниму живьём, уже по факту. До свиданья!
Твой дружок.
Вован!