Приближался тот самый день, которого ждали все – последний день года… А она вдруг подумала: а вдруг этот день уже прошел, и вовсе это не 31 декабря, а, например, 17 июля… Или 13 апреля? И стало как-то грустно. Никто не знает об этом – все бегают по магазинам, торопятся, стоят в очередях, звенят кошелечками. Ей захотелось сказать: «Ну что вы, не торопитесь, до 21 октября еще так много времени!». Но люди бежали мимо празднично оформленных витрин, скрывались за дверями: стеклянными, деревянными… Нет, не оловянными, еще за железными. А выныривали – с подарками или с грустью на лице, без покупок.
В это время, пускай - на другом конце города, Он вышел из магазина «Подарки». Лицо у него было веселое, морозное, немножко синее. Купленный подарок был небольшой, совсем не мешал идти, и Он решил прогуляться: затрепанный девятью веками истории, наш город с каждым новым годом преображался: мишура, на площадях – муштра, снежная мошкара, занесенная снегом дыра в кармане, да и все прочее было тем, что он любил. Он шел по центральной улице, и вдали ему померещилось одетое в бежевое пальто грустное лицо. Когда Ему было весело, взгляд почему-то всегда упирался во что-то печальное, будто именно его и искал. И тогда Он все понял: понял, что Новый Год уже наступил сегодня, вчера, может – позавчера, но дарить подарок завтра – глупо и поздно. Он подошел, положил в карман грустного пальто сверток. Пальто повеселело и пошло в сторону метро, а Он загрустил и пошел за ним, не отводя взгляда от бежевого вспухшего кармана. А карман все набухал, из него сыпались разноцветные свертки, он уже не успевал подбирать их и хохотал. И пальто хохотало. И улица хохотала. И будильник хохотал…
Они проснулись в разных концах города. До Нового Года оставалось 17 дней.