Играя в кровавые брызги на мертвом замерзшем стекле,
Играя в огни сигареты в холодных дрожащих руках,
Брутально играя в убийство в заснеженой плоти тюрьме,
Стреляя из кольта, из пальца в души моей высохшей прах.
Играя в гляделки, в молчанки, в убийство во имя Любви,
Измазавшись собственной кровью /кусочками скользкими кровь/
Сидеть на игле на изнанке снимать на запястиях швы.
Остаться без глаза, без боли безумно кромсать себя вновь...
И резать ни хлеб и ни сало, а душу дрожа в тишине,
В стакан наливая ни водку, а красное крови вино
Трупячной душой разлогаясь сегодня роль выпала мне,
Ведь кто-то снимает нелепо о жизни тупое кино.
Игры этой не было, просто я выстрелил в спину себе,
Я просто свернул и в колодец упал на замерзшее дно,
Я грыз себе руки и локти, я выл как израненный зверь,
Уже ведь никто не поможет(?) Я в мире потерянных снов.
Любви даже не было, только убийство во имя её,
И долго казалось,что руки обрубленные топором.
Срослись из осколков... В бокалах. В бокалах плескалось вино...
Остались лишь мертвые крысы в колодце на дне подо льдом.
И плавало мертвое тело рассержено вдоль по реке
На лодочке, против теченья усердно руками гребло,
Но лодку сносило на берег /бессмысленен тихий побег/
Там прячутся хищные звери под маской невинных кустов.
И прячется тот, кто играет в убийство во имя любви,
Кого победить невозможно когда нет в руках топора.
Он боли и страха не знает зверея от вида крови,
Он падшие души сжирает и прячется в угольный мрак...
Убийство. Святое Убийство. Под снегом я спрячу свой труп,
Когда стану северным ветром, холодной метелью, пургой,
Когда придет время расстаться и кровь на холодном снегу...
Бессмысленна черная клякса бессмысленно черной зимой.
Откроются руки, обьятья, закроется путь вникуда,
Стеной станет скважина бездны, открытая хладным умом,
Всё прошлое вытечет кровью, растаявшей черной водой
И руки жестоко сомкнутся на мне нерушимым замком.
Играя в кровавые брызги на острых осколках стекла,
Играя во мраке подлунном, разбитым играя окном.
Зима сумасшедшие игры снегами давно замела.
Стучит с перекошенной крыши растаявших слез метроном
Играя бласт-бит под гитару, под стоны вокальных цепей,
Играя под шорох усталых отрубленных сушеных рук,
Под лязг и вгрызание в душу каких-то червивых детей,
Играя, когда кто-то рядом как ****ский фонарик потух.
Стоять в окружении зомби, лежать в окруженьи толпы
И рвать что есть мочи зубами подобие кожи /себя/
И резать. Осталось присниться, прошу тебя, снова приснись,
Давай на прощание. Видишь, сожрала меня эта грязь?..
Война ведь окончится скоро, ведь ждать всего тысячу лет.
Прости. Как обычно я болен, скучаю давно по тебе.
Прости же, что я как обычно. не знаю, и что любви нет.
Прости же, что есть лишь убийство, я сам не прощу всех тех бед,
Что вышли из раны гноящей осколками из серебра,
Что что-то убили, сломали, оставили на Новый Год,
Прости, что приходится снова последнюю пулю стрелять
Теперь очень точно и в голову. Бездна ствола прямо в рот.
Такие горячие руки... Такая тревога в глазах...
Такая любовь, от которой не хочется вновь умирать.
Я снова рождаюсь, но сразу от солнца рассыплюсь на прах,
С двух рук себе в спину стреляю,
продолжилась
злая игра...