Миротворец Иван был изгнан из армии ада,
В документах его стоял штамп «не способен убить».
Сбросив бронежилет и винчестер, на сердце услада,
Он поднялся наверх и решил по земле походить.
Огляделся вокруг, всё пустыни да полупустыни…
Один местный шиит поведал ему про восток.
Здесь молочных рек нет, а порою такое уныние,
И пустынные бури наводят трепет и шок.
«Говорят далёко вдали,
У самого края земли,
Есть молочная река
О кисельных берегах.
Говорят, уж который век,
Там живёт святой человек.
Ни податься ль тебе к нему…»
Горизонт весь в дыму…
Против ветра идти так легко, когда в сердце дорога,
Если здесь маета, знать чудесный на западе край.
Но, увидев, как молятся там на деревянного бога,
Он не чая покинул их пластмассовый рай.
Говорят далёко вдали,
У самого края земли,
Есть молочная река
О кисельных берегах.
Говорят, уж который век,
Там живёт святой человек.
Добраться бы мне к нему,
Чтоб не быть одному.
Как-то в снежном плену на промзоне он пил самогон,
Время там ни в цене, его много, словом – тайга.
Раз маркшейдер сказал, что север – большой полигон,
Открыл старую карту, и явил ближний свет на юга.
Говорят далёко вдали,
У самого края земли,
Есть молочная река
О кисельных берегах.
Говорят, уж который век,
Там живёт святой человек.
И что только лишь он один
Знает причину причин.
Вот упала звезда, вот и следом упала другая,
Тёплой ночью в степи он узрел свои грёзы сквозь сон.
Некто, в белых одеждах, на таре волшебно играя,
Вместе с ним напевал, улыбаясь ему, в унисон.
Говорят далёко вдали,
У самого края земли,
Есть молочная река
О кисельных берегах.
Говорят, уж который век,
Там живёт святой человек.
И только лишь он один
Знает причину причин.
Бросив паспорт в огонь, он помянул, как когда-то
Он поднялся наверх и решил по земле походить.
Миротворец Иван был изгнан из армии ада,
В документах его стоял штамп «не способен убить».
Он сказал: «Далеко вдали
Края нет у земли»,
И пошёл смотреть на берег,
Как уходят корабли.
Он набрал в руки камни,
Разбросал на песке:
«До чего же уютно мне
В этой вселенской тоске».