В смирительной рубашке, чуть дыша,
Живет теперь мятежница-душа,
Чтоб, глупая, не бегала бы прочь
Из дома в стужу, неизвестность, в ночь.
И что с того, что больше не вольна?
Когда она безумием больна,
Не лучше ли надежный, теплый кров
И двери, что закрыты на засов?
Она мне шепчет, сглатывая ком,
Простуженным, охрипшим голоском,
Что для любви затворы не страшны,
Что и в рубашке она видит сны.
А в этих снах - он снова рядом с ней.
И в этих снах - ночь, полная огней,
Прикосновений самых нежных рук...
Как будто бы и не было разлук.
Мне страшно за нее. Под птичий гам
Вчера ходила в православный храм,
Молилась о спасении души.
Живи, моя хорошая, дыши.