последние деньги спустить на метрошный жетон,
забиться под землю, запрыгнуть в пустынный вагон;
вот тебе, девица, горница, берлога, логово да притон,
двери сейчас закроются, предупреждённый вооружён.
чем ближе к конечной, тем строже подземные боги,
грязным ножом по памяти, страшен их древний смех;
чую, иду ко дну, он сказал мне, что любит многих,
но только одну, не меня, разумеется, больше всех.
поезд, набравший скорость, не сможет остановиться,
свяжись с машинистом при постороннем скрежете;
за тёмным стеклом толпятся люди с серыми лицами:
истекают теплом, укоряют, мол, без ножа нас режете.
мёртвая тишь, один состав пропускает другой состав,
скудные пассажиры украдкой крестятся, зеленея;
механический стук – это когда у вагона свело сустав,
всего на секунду, и нет ничего той секунды длиннее.
поезд, сбросивший скорость, скучен, как аксиома,
как летящая от горячих колёс бетонная душная взвесь,
как тупое озимое насекомое, как многолетняя кома,
и, кажется, что весна никогда не наступит здесь.
17.1.11.