Над чулками топорщится веером мятое платье бальное. Ты бросаешь банальное, куришь посткоитальное. Пока тело не начало влажного таяния, загадать побыстрее желание. А под платьем не счесть иероглифов на скрижалях. А под утро провожать жаль, вцепляясь взглядом фотографа, чтобы успеть заснять тебя на подсознание. Если не получилось втереть ни в один слой эпидермиса, чтобы на коже зацвёл хризантемами герпеса. Не желанная, просто дистальная область твоего пениса, трещина между прошлым и будущим.
Платье - рубище, режет глубже, впивается в декольте, но так лучше, значит тело ещё дышит, оно уцелело и до утра не растает. Женщина не святая, хоть и дышит на ладан. Горше жизни не будет припадка. Сладкою мукой дверь открывается в небытие. Дорогая, так надо, чтобы он уходил, у пророка своя морока, аншанте - он твоё преспапье. Давит, а ты и рада. Только воды не надо из глаз, вода будет рядом через час после закрытия двери. Кто-то верит в -анствы, а кто-то в -измы, только женщина верит в бальное платье. Даже когда погребальные свечи горят, на тризне верит, что жизнь - это такой наряд для суженого. И натужно держится каждое утро, чтоб не заплакать, но оставаться слабой.
А каждое утро под дверью закрытой лужа. Тает снежная баба...;