35 лет назад, окончив университет, я готовился к экзаменам в аспирантуру. Часто заходил в Дом книги, который и тогда старые петербуржцы называли Домом Зингера. Там и купил эту маленькую брошюрку за 18 копеек. Выходили тогда в издательстве "Советская Россия" книжечки из серии "Писатели о творчестве". Скорее, меня привлёк автор, чем содержание: Юрий Трифонов. А брошюрка называлась "Продолжительные уроки". В ней несколько небольших статей. Хочу привести из первой "Нескончаемое начало" довольно пространный отрывок. Эта книжечка сыграла свою роль и в моей жизни, но цитирую из неё кусочек по другой причине. Дело в том, что журнал с таким названием несколько лет назад уже выходил. Это был "специальный проект Некоммерческого партнёрства "Союз писателей Ленинградской области и Санкт-Петербурга". Тогда вышло, кажется, восемь номеров. Но когда в нашей Литературной студии предложил его возродить, название вызвало бурную полемику. Ведь за "графо" сразу добавляется вторая часть слова - "ман". Негативное отношение к слову "графоман" весьма распространено в пишущей среде. Вот почему я и решил привлечь авторитет замечательного русского писателя Юрия Валентиновича Трифонова.
Вот о чём он писал в "Продолжительных уроках" (1975):
«Писать трудно, но еще трудней писать о том, как ты пишешь. Надо задумываться о вещах, о которых привык не думать. Не знаю, как другие, но я многое в своей работе нашел бессознательно, на ощупь, путем долгого графоманского опыта. Никакие книжки и брошюрки с интригующими названиями: «Как научиться писать?» или «Что нужно знать начинающему писателю?», расплодившиеся в двадцатые годы, да и сейчас попадающиеся в букинистических магазинах, никогда и ничем не могли помочь. В них был какой-то грустный обман. Они напоминали объявление о всякого рода магических средствах, которые печатались в старой «Ниве», вроде: «Как успешно бороться с дурным настроением» или «Искусство быть настоящим мужчиной. В двух частях с иллюстрациями».
Начинающим писателям я все-таки рекомендовал бы брошюрки и книжки, о которых говорил выше, — хуже не будет.
Графоманский опыт заставлял меня многократно изобретать велосипеды. Но тут уж ничего не поделаешь. По-моему, это удел всякого писателя: пройти все ступени изобретений, начиная с обыкновенного колеса. Говоря о графомании, я имею в виду графоманию одаренных людей. Любовь к писанию, к многописанию. Об этом говорил Чехов: «Многописания — великая спасительная вещь». Сочинители пухлых романов, которые хочется выжать как тряпку, и повесить сушиться куда-нибудь на батарею — это не графоманы, а листажеманы. Не о них речь. Истинные графоманы люди одержимые, почти сумасшедшие, ничем иным, кроме своего любимого «grafo», они заниматься не могут и не умеют. Я понимаю, тут много спорного: где истинные графоманы? Как найти разделяющую черту? Есть фанатические любители «grafo», которые написали поразительно и удручающе — для всех нас — мало. Например, Олеша, Бабель. Любовь этих писателей к слову, красоте, к смыслам, скрытым в словах, была безмерной, может, чрезмерной: они не рассказали нам много, что могли бы рассказать. Они предъявляли себе гигантский счет. Такую фразу, ну, скажем, как: «Его глаза с добрым, лукавым прищуром…» — они не могли бы написать даже под угрозой пистолета, ибо им показалось бы, что такая фраза предательство».
Продолжение следует.