Ты входишь по пояс в сумерки и зовешь меня,
Разбивая окна говорящими руками.
Смотри же, - повторяешь ты мне,
Гипно-стеклянными окровавленными зубами.
А мне зачем эта карта небесных тел,
Бардовых багровых систем созвездий?
Мне надо успеть записать и стереть
Сгустки с соцветий порезов,
Ползущую от носа ко лбу каплю,
Сочащуюся из ватного милосердия
В расплывающиеся раскаленные кольца
Неверия в постепенное
В обрушившейся пещере,
Где нет киблы, ножей, хлеба и других атрибутов веры.
Где нас видимыми делает невидимый ветер суровый,
Прячущийся от чужих под моим белоснежным подолом,
Играющий, как любимый вьюн, оплетая ноги выше коленей,
Растирающий меж ладоней каменные ступени,
Пытаясь брать пробы костров черных псов с готовыми на все языками,
Пробы жидкой постели водорослей с мягкими на ощупь стоп волосами,
Превращая в мгновенный сон,
В иллюзии брошенного бедуина -
Обреченное утро, разбивающее копилку с накопленными руинами
Под ноги идущей с оглядкой,
Пугливой, хромой надежды.
Которой так трудно идти
От подобранной по пути одежды,
Тяжелой в мокрых, но крепких плетеньях,
Каждой ниткой уже прикипевших.
Они дороже обещанной легкости,
Они - чугунные посохи пешей -
Которая стала лишь тем, чем питалась,
А ее снова с ложечки – тем,
Что после других осталось,
Пока не увидевший неба цветок
Все равно будет сорван.
Но об этом нельзя ко сну глухому.
Нельзя на аукающей трясине «сделай сам» манускрипта,
Где слова людей про что-то еще - тупики лабиринта,
Заводящие в обволакивающий танец змеи и мангуста.
Там прячутся и дрожат, как начинающиеся чувства
Сокровенные рецепты правильного кидания палок,
Подливания масел в пасти гарудам искусно,
Проскакивания очереди водить в прятках,
Смелости называть себе цену культурно,
Впускания ближнего во все ткани
Просто так,
Без условий.
Прилюдно…
Не беспокойся, что ты не поймешь, пропустишь или пройдешь раньше.
Ты почувствуешь и узнаешь, как нашедший узнает потерявшего.