Сборник «Многоточие…» № 12, 2011 г.
АБАЙКИНА ОЛЬГА
***
Тепло Покрова – роздых до зимы.
Природа к холодам почти готова,
Когда метели, затянув псалмы,
Отпустят боль под истинное слово.
Тепло нездешнее – снега на Покрова
Моей земле измученной привычней.
И золотая клёна голова
В нём кружится от счастья в жизни личной.
Тепло в туманы окунув дома,
Пророчит в сны и тем, кому не спится;
И зорко, словно око без бельма,
Следит за нами древняя столица.
Тепло и тонко поздняя листва
Дрожит в предчувствии суровых казней.
Да, прихоть осени, конечно, не нова,
Но мы себя обманом тёплым дразним.
***
Глазами, что цветущий лён,
Он маме говорил: «Влюблён!»
Душою про опавший клён
Пел той, в которую влюблён.
Свободен был, как вождь гулён,
Но стал рабом… и был влюблён…
Судьба послала двух сластён
Им с той, в какую был влюблён.
Как будто в сказке про «Олён»,
За что-то (в том Господь силён)
Его с младенчески пелён
(Ужель за то, что был влюблён?!),
Как бестолковый почтальон,
Что к дикой цели устремлён,
Ветрами дум не усмирён,
Дождями, снегом окроплён,
За ложь людьми не посрамлён,
В поту, что, как прибой солён,
Он, словно деспот головён,
Забрал… и тем был окрылён…
Легко, как дитятко матрён…
Главы семьи был дом лишён.
Назвав сиротками сестрён,
Был Он поистине смешён.
Мать! Голод страсти утолён,
И дух любовью утеплён,
Надеждой стойкой укреплён,
Путь к счастью верой просветлён.
Но Он упорен: смертный сон
Не пропустил к нам мамин стон.
И словно полчища ворон,
Накинулись на сей урон.
Пусть мозг утратой воспалён,
И разум горем ослеплён,
И каждый, в срок опавший, клён
Скорбит коленопреклонён.
Но утешает, что милён
Союз на вечность Им продлён…
И дарит каждого: «Влюблён!»
Очей отца цветущий лён.
***
Какая-то любовь пыталась сниться,
Ресницы сны листали до утра,
Послушно, не замяв мечты страницы,
Сегодня превращая во вчера.
И вытащив тебя из дальней дали,
Как грустный, но логический итог
Феерией безумств моих воздали
За верность и неверность между ног.
А между строк читалось, словно в книжке,
Про вскрытый сердцем мой самообман,
Когда от скуки лёгкую интрижку
Я набело писала, как роман.
***
Не стало легше, горше мне не стало,
На людях не рыдаю, не грущу,
Глас не дрожит под нотками металла,
Когда слезу срывает глаз прищур.
Сознанье, помня, как душа летала,
Решает бесконечную задачу,
Используя известные лекала:
Я не скулю, я не ропщу, не плачу.
Где горечь беспросветная упала,
Прогнив в тепле до гумуса мечты,
Без остроты минувшего запала
Надеждою насеяны цветы.
Для орошенья раздобыть бы поршень,
Не иссушить бы, тем на смерть обрекши,
Бывает, что её на свете горше ль?
И как мне быть, чтоб сердцу стало легше…
***
На город ночь легла изнемогая,
Как Клеопатры ветреность на Гая,
Жар дня приняв в прохладу чёрной кожи,
Шептала томно: Нет тебя дороже!
Как в лоне страсти без следа тонули,
Наложники египетской пилюли,
Пред каковой не устоял и Юлий,
Он растворялся в сумраке июлей.
И утолённого на время отпускала,
Сокрыв, что ей, греховной, вечно мало,
Как царственная шлёнда утром Цезаря,
А краской залилась в конце… заря.
***
Я не могу, пойми, слагать тоску
И не хочу склонять одни стенанья,
Тем по чужому жалкому мазку
Восстановить основы мирозданья;
Чьи, архитектор человечьих душ
От непотребств людских сложил в архивы:
И сам чертёж за то, что неуклюж,
И за размытость планов, негативы.
Без них я свой слепила теремок
Из теплоты без шика и уюта,
Но те, кто от невзгод совсем продрог,
Бредут к нему и хвалят … почему-то…
***
Я не спала, как две зимы назад,
До самого холодного рассвета,
И в окна не ломился снегопад,
Земля была заранее одета.
Где память, словно горницу тепла,
Закрыла давней болью злая стужа,
А в ней души усердная метла
Из прошлого весь сор метёт наружу.
На нас защитой мамин льётся взгляд,
А разум ищет глупые приметы
Два лета, две зимы, две осени назад,
Тишь родилась над безответным: «Где ты…»
С высот, что недоступны для орла,
Наверно, всё тут видится иначе.
Я не спала, а мама умерла,
Себя кляла… тогда… теперь кляну, тем паче.
***
Улыбкой небо залатаю,
В ладони звёзды соберу,
И выйдет осень золотая
Встречаться с летом на юру.
Обеим птицы, улетая,
Доверят крепкие крыла,
Как паутинка, мысли витая
Мелькнёт: «А так ли я жила?!»
Мне в детстве косы заплетая,
Давала бабушка совет:
«Удача, словно птичья стая:
Сегодня тут, а завтра нет…
Судьба, без удержу болтая,
Поставит ряд своих задач –
Как чудо древнего Китая:
Хоть бей башкой, хоть стой и плачь!
И опыт жизни обретая,
Сметёшь ты тысячи преград,
Сверяя с чистотой Алтая
Решенье: «Рад?! Али не рад…»
И ни одну проломишь стену,
И ни один отыщешь брод,
Пока: «Я до души раздену!»
Тебе не скажет весь твой род.
И оказавшись без покрова,
Мудра, как истина сама,
Она, потребовавши Слова,
Вдруг изречёт: «Пришла зима!»
Как жить, её, чудачку, грея
Тем, что ложится под перо?!
Да, так же, как до юбилея,
С девизом: «Победит Добро!»
***
Я не забыла боль души,
Но я Тебя за всё простила.
А Ты смеяться не спеши,
Не боль, а Дух придал мне силы.
Когда не видела ни зги,
И мрак почти трубил победу,
Он, а не Ты мои мозги,
Перемолов в труху, не предал.
Я б возгордилась, что сама
Сумела справиться с невзгодой,
Когда бы горе от ума,
Погодой ведало иль модой,
Но звоном истины в тиши,
Глубинный стержень – крепость духа,
Всплыл иронично: «Не смеши!
Богам привычней оплеуха!»
***
Я играла словами, и голос,
Как со струн, с бытия соскользал ,
Пока с дуру им не напоролась
На пророчества, как на кинжал.
И вертела, безумная, в ране,
Им куроча, корёжа края,
Зачеркнув всё, что писано ране,
Дух на новую данность кроя.
Обжигая, губя, ослепляя,
Выжимала рассвет из свечи,
Принимая из уст попугая,
Как спасение: Всё! Замолчи!
И теперь, я не та, я другая…
Мне дороже, не окрик, а тишь,
Каждым мигом Тебя постигая,
Я играю… когда Ты молчишь…
***
Время чёрно-белых фотографий
И кристально-алых миражей
Проиграло времени понятий,
И героев выгнанных взашей.
Время чёрно-белых фотографий,
Властью долго правящих мужей
Бремя нарождающихся мафий
Возложило на плечи пажей.
Время чёрно-белых фотографий,
Не железных, а живых коней,
Стремя поддержав для эпитафий
Вскачь пустило эскадрон теней.
Время… Или люди, как на блюде,
С кровью, от себя урвав кусок,
В рот нам положили… для прелюдий
Счастья, затянувши поясок.
Мы ли? Капитал надежд отмыли
До абсурдно-жалкой пустоты?
Время? Люди чёрно-белой были?
Кто-то? Что-то?! Или, всё же, ТЫ?!
***
Когда судьба ступает королевой,
И разум подчиняться ей велит,
Дух покоряясь следует за Евой,
Путь отступной оставив за Лилит
Когда душа, метнувшись вправо, влево,
Свой приговор воспримет, забурлит
Всё то, за что, предав, боролась Ева.
Соль вареву добавит плачь Лилит
Когда испытанный на самом-самом,
Всё до уголей фатум опалит,
Не Евой понят будет, не Адамом,
Смысл бытия, а низменной Лилит.
Когда в смешной игре добра со змеем,
Себя Господь до сути разозлит,
Беспечно холодея-пламенея,
Отроет Имя тишина Лилит.
Да… И когда девическая плева
Пред неуёмной страстью устоит,
С Адамом в Рай вернуться сможет Ева,
А на земле появится Пиит.
***
Не в силах вынести потерю,
Я повторяла сотни раз:
«Не может быть! Я сплю! Не верю!»,
Боль выставляя напоказ.
Скорбь сердца выпростав наружу,
Я проклинала декабри,
В душе удерживая стужу,
Мир умоляла: «Забери!»
Тем выжав до седого пепла
Из слов и воду, и огонь,
Казалось, духом я окрепла,
Вселенной вымолвив: «Не тронь!»
Застыв пред образом печали,
Ловила в пламени свечи,
Из фраз, что дикостью кричали,
Прощеньем мамино: «Молчи…»
Почти смогла, лишь Божьи твари
Поймали то, что жгло внутри.
Три года… Три! Средь прочей гари,
Три слога просьбы: «Говори…»
Не Богу, Он не слышит… Зверю!
Метели! Лето не поймёт,
Как приговор несу: «Не верю!
Врёт! До кристальной сути лёд!»
Не понимая, как права я,
Тепло, как ржавая игла,
Живая строчка черновая
Прошила снег: «Не сберегла…»
***
Когда душа поёт, смолкает муза,
И космоса расплавленного хлад,
Не творческого требует союза,
А к истинному таинству возврат.
Чтоб без конца, начала, дна и края,
Чтоб всё, о чём не говорится вслух,
Как Божий перст шутя, с огнём играя,
Впитал в себя Любви единый Дух!