Проснувшись, город, вылизанный ночью –
С блестящих крыш до тротуарных пят;
Смущён и влажен, и, не помня точно,
В догадках весь молчит, как виноват.
Роса, легка и тяжела, как память,
За час иль два иссякнет от лучей;
И нет её... она уже не давит:
Свободен город. Он уже ничей.
Вошли в крещендо хором улиц связки.
Берёт на горло фабрики труба.
Разинув рот, глотает небо вязкий
Её отход, дыхание губя.
Воришка-ветер шарит по балконам,
Газеты свежесть в пальцах теребит,
И кажется – до боли посторонним
Вождей минувших глыба-монолит.
Пестрит и кружит площадь каруселью,
А камень давит, камень в центр врос.
Но как в себя надежду сердце селит,
Очистим всё, поселим поле роз.
...Мечта мечтой – а нам-то что напомнит,
Как волю закаляли все себе?!
Как магазин, трамвай, народа полный,
Мы штурмовали, радуясь борьбе?!
И как ценили каждый левый рубль,
И прятались, с рабочих мест неся.
...Теперь такая жизнь пошла на убыль:
«Свинья опять вернулась в порося...»
Подушкой предзакатный город грезит.
Сегодня в семь – и тихо, и темно...
Как нужен разговор – и бесполезен,
Когда и темь, и душно заодно...