Рождённый видно с тонкой кожей, он на других был непохожий,
На тех, что будто на замочек закрыли души и молчок.
За взгляд наивный, вид неброский, за сердце доброе из воска
Его терпели, но не очень и всё смеялись: " Дурачок!"
Он детям мастерил игрушки, он помогал носить старушкам
Авоськи их и после драки он пьяниц провожал домой.
Район огромный в три квартала легко душа его вмещала
И всем бродягам и собакам был он буквально в доску свой.
Мир этот хрупкий, как стекло,
Он на плечах своих носил,
Он просто жил судьбе назло
И он любил, любил, любил...
Так он и жил аборигеном в районе очень современном
И часто в дождик, зной и стужу встречали жители его.
И, лишь заметив вид потешный, все говорили: " Ну, конечно,
Быть дурачком гораздо хуже, а нам то вроде ничего."
И дни текли своим порядком, как строчки ровные в тетрадке,
Ведь, как легко, когда найдётся на всех хотя б один дурак.
Но вот однажды в воскресенье, в день непогожий, в день осенний
Он вдруг изчез, и, как ведётся, никто не ведал, что да как.
Мир этот хрупкий, как стекло,
Он на плечах своих носил,
Он просто жил судьбе назло
И он любил, любил, любил...
Всё долго думали, гадали, лишь одного не понимали,
Что кто то должен быть в ответе за весь людской душевный сор,
Что их уловки, их ошибки гасив подчас одной улыбкой,
Был дурачок, и чист, и светел. Земная совесть и укор.
И долго по его уходу дождями плакала природа.
В каких мирах и измереньях горит теперь его звезда?
А мне однажды показалось, как в синем небе улыбалось
Его лицо, всего мгновенье и вдруг изчезло без следа...
Мир этот хрупкий, как стекло,
Он на плечах своих носил,
Он просто жил судьбе назло
И он любил, любил, любил...