"Черт... Всего лишь листок бумаги". На подушечке указательного правой руки быстро росла алая блестящая бусина; задрожала, спелой ягодой сорвалась вниз, нарушила белизну прямоугольного пространства сочной кляксой. "А я ведь стал совсем как они", - подумал он и усмехнулся.
Из компьютерных колонок долетели первые строчки знакомой песни: "Смотри, он будет рисовать картину. Уже нанес на полотно грунт. Смотри, как он надменно держит спину...".
Пососав палец и убедившись, что кровь больше не идет, Ян взял карандаш, немного подправил пятно, сделав его похожим на солнце, затем в несколько штрихов заключил его в рамку распахнутой двери.
Звякнул телефон.
- Да, слушаю.
- Господин Ус, вы просили напомнить о совещании.
- Да. Большое спасибо. Объявите, что я сейчас подойду.
На десять Ян назначил совещание руководителей направлений, в его фирме их насчитывалось больше десятка, и провозиться он предполагал, как минимум, до двух-трех часов, и это, если не прерываться на обед. Потом по плану поздравление сотрудников в актовом зале, короткие выступления замов, итого, пять или даже шесть. Так, что потом? Потом личное поздравление особо отличившихся, потом, потом...
Год выдался очень непростым. Расширение сфер влияния. Вложения в перспективные, но абсолютно новые и довольно масштабные проекты. Открытие еще одного дочернего предприятия. Сколько шаблонных фраз. Н-да..., еще один год. Разве можно было предположить, что все будет именно так? /Стоило ему погрузиться в размышления, и время, как всегда, послушно замедлилось, минуты стали ленивы и податливы.../ Как же все изменилось. Как же давно он позволил вовлечь себя в это все. И прошлое... Прошлое теперь лишь странные истории, словно вычитанные когда-то в потрепанных книжках. Нет, все это потом, все потом...
Он порывисто встал, вернул карандаш в хрустальный стаканчик, на ходу поправил галстук. "Так много прожито, так мало жаль", - донеслось из колонок. Дверь захлопнулась.
Он позволил совещанию затянуться до четырех: ничего серьезного, просто ему вдруг захотелось перекусить и поболтать со своими старыми приятелями, со многими из них он начинал этот бизнес, и сейчас чувствовал, что они были бы вовсе не против пообщаться.
А потом... Потом все завертелось, завертелось...
В полседьмого запыхавшийся курьер принес большой медовый пирог, бутылку вина и записку: "Я люблю тебя, мой Бог". Зная слабости мужа, и то, что он, как всегда, доберется до дома только на следующий день, Юта поступала так уже ни один год подряд.
Корпоратив начался в семь. Приглашены были все, начиная с верхушки, заканчивая последней уборщицей. Это тоже было традицией.
...звучали тосты, играла музыка. Его поздравляли, он поздравлял. Шутили, он смеялся. Шутил сам.
Без пятнадцати двенадцать, точно также как каждый год, Ян незамеченным выскользнул с набравшего обороты празднества. Не торопясь прошел пустынными коридорами...
В его кабинете тихо играла музыка, он прислушался, по странному стечению обстоятельств Winamp выбрал именно эту песню: "Закатом палевым стоит любуется, в руках желание, в глазах печаль. Листва опавшая с травой целуется. Так мало прожито, так много жаль". Ян сел в кресло, взяв карандаш и стирательную резинку, спрятал свое утреннее солнце за закрытой дверью. Открыл сейф, вытащил исписанный латиницей лист, печать.
- А что, если...
Часы били полночь. В его голове этот бой слился в один бесконечный гул, который длился, длился, длился... Время замерло в ожиданьи...
- А что..., если..., - рука с печатью замерла над листом. Лицо превратилось в маску, то ли молодое, то ли старое.
...
- ...нет.
Печать опустилась на лист, Ян взял из хрустального стаканчика ручку и размашисто расписался: "ЯнУс". Устало осел в кресле, вокруг сгустилась тишина, тишина Нового года.