Уже под ночь на берегу пруда
Нашли меня, глядевшего на воду.
Согрели, положили на подводу.
Почти два года было мне тогда.
Ревнивый брат привёл меня сюда,
Чтобы убить, но не собрался с духом,
И льстивое: «Возьми его вода!», –
Как эхо у меня звучит над ухом.
Меня оставив, брат вернулся в дом,
Где взрослые уже с ума сходили.
Ещё бы, за детьми не уследили.
И только дед сумел унять содом.
Седой, познавший множество утрат,
Сощурясь, шил хомут вощёной дратвой.
И он спросил его: «Скажи, где брат твой?»
И вновь переспросил:«Скажи, где брат?»
И брат тогда сказал самодовольно:
«Не знаю, братца я не сторожил».
Но голос... голос задрожал невольно,
А дед - он ведь не зря на свете жил...
Страх испытав до головокруженья,
Сознался брат и их привёл туда,
Где я сидел, застывши без движенья,
Заворожённый зеркалом пруда.
И наблюдал я в зеркале природном
Рожденье человеческой беды,
Заложенной в сознанье первородном, –
Там были братья – не было воды.