Баллада11. Мы и американцы с продолжением

               
                МЫ И АМЕРИКАНЦЫ
   
Здесь ум строго ограничен. Они и мы... Это скрепка местоимений трансформируется
во всех контрастах бытия, как нечто, на первых порах, несовместимое.
Экономика определяет качество жизни.
В этом качестве они, допустим, процветают, а мы - вечно ошеломлены или ущемлены.
Вполне возможно, что мы духовно отягощены, так как экономически ущемлены.
Поэтому наш способ познания ориентирован не на потребление предмета,
а на изучение его сути.
Вот подсвечник. Мысль работает в направлении - «Из чего сделан?».
Не корысть движет чувством, а почти духовность!
У них познание есть способ пользования.
Широчайший ассортимент всего на свете формирует usera -
«Что выбирать? Из чего? Сколько?»
Это – подсвечник. Внимание не на предмете, а на предназначении.
В него вставляют свечу, ее зажигают, она дает уют, уют дает комфорт.
Сами предметы по обе стороны океана воспринимаются как данность -
«Вот что у нас есть!» С этого момента у них мысль начинает работать вперед -
«Что с этим делать?»
У нас назад - «А из чего это сделано?».

                КУХНЯ КАК ОАЗИС
 
   У американцев первичные потребности удовлетворяются элементарно,
поэтому весь рацион тоски, предназначенный человеку, из сытого тела
прямиком переползает в голодную душу.
Такую душу можно излить психотерапевту за сто американских рублей
в один астрономический час.
А мы умели сострадать безвозмездно.
Наши граждане мостились на кухнях, ближе к племенному очагу и пище.
Там по вечерам собирались родственные души, и крепкие напитки
высоким градусом влаги расслабляли тела и обостряли умы.
Между плитой и холодильником ритуально гонялись исповедальные чаи.   
Американцы не пьют чаи, им по нраву ледяные коктейли.
Они, как в реанимации, присасываются через трубочку к напитку
с говорящим названием, например, «Энерджи». 
«Энерджи» напоминает физиологический раствор.
Это вам не «Поцелуй тети Клавы» и даже не «Слеза комсомолки».
Они мастера общаться, а мы дружить.
Настроенные на хэппи-энд, янки из-за личных неурядиц не устроят
окружающим форс-мажор. Даже в автокатастрофе американец вежливо улыбнется
из-под колес грузовика и скажет: «Ай эм о’кей!».
Почему-то именно это симпатичное качество особенно раздражает наших.
Из-за привычки к грубости и хмурым лицам встречная улыбка вызывает у нас подозрительность.
Подозрение в неискренней любезности огорчает нашу мораль больше,
чем чистосердечное хамство.
Благополучие вызывает зависть.

                ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ ОТЛИЧИЯ

  У них  можно выглядеть как угодно, но вести себя следует как положено.
У нас нужно выглядеть  как положено, но вести себя можно как угодно.
В этом отношении москвичи ближе к дикарям, чем коренные островитяне.
Увидев на ком-то одежду «не по их понятиям», москвички ткнут пальцем 
и обсудачат. Их меньше заденет пьяный хам или трезвый наглец.
Тот, кто жил в Америке подтвердит, что обновленная Москва своей модой,
молодежью и поведением напоминает негритянское гетто.
В свете расовых и культурных различий это наблюдение кажется абсурдным,
но оно и есть истина - та же смесь ущемленной заносчивости, кичливости,
безвкусицы и беспардонного любопытства.
  Желание доказать, убедить мир, что мы не хуже! 
Поэтому мы не просто носим одежду, а  добываем и демонстрируем ее.
Не просто говорим то, что думаем, а выкрикиваем и доказываем.
Не просто рулим по делам в своем авто, а красуемся, заявляя о себе.
Мы плюем на светофоры, тротуары и порядок.
Мы так же заносчивы, хвастливы, претенциозны и добры как и они;
в сущности, даже добросердечны.
  Мы убеждены, что мы лучше, чем о нас думают, и уязвлены,
что о нас думают хуже, чем мы есть. Поэтому мы или усиливаем
худшее впечатление - для эпатажа, или являем лучшие качества - чтобы удивить.
Нам кажется, что если нас узнают, какие мы на самом деле глубокие,
тонкие и умные - нас полюбят.
Мы просто не можем ни понравиться, потому что способны очаровывать.
Узнаешь нас - оценишь.
Но эта истина относится, практически, ко всем народам.
Узнаешь глубже черных, желтых, узкоглазых - их язык, фольклор, историю,
культуру, обычаи - прочувствуешь их сущность и полюбишь.
Москва хорошеет и богатеет.
Можно вытащить человека из гетто, но нельзя вытащить гетто из человека.

                ПРИВЫЧКИ

  Наши маленькие радости неведомы аборигенам цивилизации.
Вдыхать запах морозного белья с веревки американцы не умеют,
у них в домах laundry.
Висеть на подножке трамвая, наслаждаясь воздухом, они не станут,
у них в авто кондиционеры.
Отправлять мужа во двор выбивать ковер, чтобы все задохнулись от пыли и
зависти - есть муж и есть ковер! Такая приятность им невдомек.
Они, вообще, не додумаются очищать экологию внутри жилья за счет
загрязнения ее снаружи.
У нас домашние дела делятся поровну: муж - раз в год в стену гвоздь,
жена ежедневно трет и куховарит.
У них феминистки, лесбиянки, трансвеститы, гей-семьи - запутаешься
в выборе домостроя!
У нас все просто - любишь одного, живешь с другим, спишь с третьим.
Драма - апологет литературы. Каждая биография - готовая фабула.
Гордые матери одиноко растят результаты своей доверчивой любви.
У американцев все сложно - отец есть, и он в ответе.
Дал жизнь - отвечай всю жизнь!
Они не станут сыпать сахар в чашку на глазок, периодически вбухивая
его туда целиком. Не будут тереть солью жирное пятно - это работа химчистки.
Захлопывать дверь и пытаться открыть без ключа - это работа лаксмета.
Внимать трагедиям соседки и указывать выход - это работа психолога.
  Даже на улице они не поднимут упавшего, а позвонят в «Скорую»,
потому что это работа врача. Только врач знает, как правильно поднять,
чтобы не навредить. Только психолог знает, как правильно сказать,
чтобы утешить. Лаксмет знает, как открыть, а чистильщик - как почистить.
Они во всем признают только профи, а мы согласны и на кружок «Умелые руки».
Но, ощутив за воротом букашку, они так же, как и мы, прытко вскочат и завертятся.
В этом пункте наблюдается наше родство.
В этом, как говаривал бескровный революционер М. Горбачев: «Главное -нАчать!».
Пожалуй, начать дело, раскручиваясь с моментального подскока, будто
за ворот попала букашка, верный путь к успеху.
И в этом пункте у нас с ними чистейший альянс.
Однако мы любим несчастных, а американцы - счастливых.
Мы любим бедных, они – богатых.
Успех ближнего у них вызывает уважение, у нас - зависть.