Когда я вхожу в дом, то чувствую запах тухлятины, гнили. Как будто что-то или кто-то умер, очень давно умер, и мы не знали ни-чего. А точнее делаем вид, что не знаем – живем и упорно притворяемся, что ничего не случилось, что мы ничего не видим, не слышим и как будто все нормально. Но это не так, это давно не так. Это мы умерли, это мы прогнили насквозь в своем болоте притворства, слабости и трусости. Мы делаем вид, что все хорошо, потому что боимся признаться себе же самим в том, что мы разлагаемся.
В нас не осталось ничего святого, ни чего хорошего.
Я боюсь «смотреть» на себя в зеркало. Я боюсь смотреть в свои глаза, мне кажется там пустота, и только этот черный мрак периодически нарушает подсознание глубин души (вот как сейчас). Мне на все глубоко параллельно. Когда мне было 16 – я считала, что самое страшное на земле – это равнодушие. Так вот теперь – я – это и есть тот самый страшный человек, который пугал меня больше смерти. Не помню, когда мне удалось так ловко потерять человеческий облик. Не понимаю, когда же я стала тем, чем являюсь сего-дня. И знаешь, что самое страшное, то что я не жалею ни о чем. Мне почему-то кажется, что раз, что-то произошло, то так оно и должно было случиться. Было, так было – и да ладно. Мне «плевать» на все и на всех. Я живу только потому, что живу и все. Я ту-по прожигаю жизнь, а когда я пью, жизнь протекает быстрее, и в пьяном тумане уже не помнишь пустоту. Я не помню, когда мне перестали быть нужны близкие, родные, любимые люди. Я не знаю, когда перестала ценить улыбки, для меня больше не существует радость жизни. Мне все надоело, мне не хочется, что-то делать, что-то говорить или даже думать, мне просто не хочется жить. И все это не просто временная зимняя депрессия – это глубокое опустошение. Я как сосуд, в котором когда-то была вода, но однажды, не понятно почему, то ли от перепадов температуры, то ли от небрежного обращения, то ли просто от времени, но сосуд треснул. И с тех пор вода медленно вытекала из трещины, сосуд становился все более пустым – пока вдруг там не осталось ни чего, кроме плесени и вони. Периодически на сосуд совершали набеги тараканы и прочие твари земные. Но даже они уже не могут жить там. И теперь он стоит себе и ждет, когда же что-нибудь произойдет. Наверняка для жидкости этот сосуд уже больше не подойдет, но может быть для твердых сыпучих вещей он еще сможет послужить? Или нет? Может пора его просто выкинуть или разбить и забыть уже?
Время… время лечит все, всех и всегда. Время, оно неизбежно – жестокое и холодное, безбрежное, безгранное. Время…
04.01.09.