Мир хаоса и безразличия
В мутном тумане я пристань ищу. Ясности час - съел туман.
Стонет волна, то прибой шу, шу, шу, Давит на мозг как дурман.
Взял, разорвал бы руками я мглу. Солнце, как сердце с груди!
Пусть бы над миром взошла неба глубь, Что там над ним впереди?
Все мы желанье имеем одно Молоды - бурная кровь.
Но устаём, тихо биться о дно, Старое выползет вновь.
Рвётся на части седая волна. Старость моя мой предел.
К берегу, к берегу катит она, Биться в гранит мой удел.
Плиты гранита. Над ними кресты, Молча встают в тишине.
Я своё счастье разбил на куски. Выпала доля та мне.
Брызги... разбилась другая волна. Мне безразлично я мёртв.
В этом пространстве царит тишина. Мещанская падаль живёт.
МИРА КАРУСЕЛЬ
Мора карусель, грязи кара - сель. Мира карусель - вертится досель.
Забеги отсель. Вор упёр кошель. Бес поклон отвесил – кисел как кисель.
Глас от хора шёл - папа хорошел. Копи крепышей - больше барышей.
Он от глупых шей шёл до глупышей И страдают уши с гроздьями лапши.
Сжался узел зла, крепче нет узла, И страна увязла - на поводу осла.
Соболезную! Это поле зла. Колит как игла - бьёт из-за угла.
Это кара сель - кружит карусель, Зла промысел. Не забыть б про мысль.
Что тюрьма колхоз, впёрли за кол ось. Поперхнулся ас - вышел лоботряс.
Хлебушка колос - золотой колосс. Восклицает голос: «Укус-укол ос!»
От всего отказ. Изнурял указ. Стыл в ушах голос: «Счастье под откос!»
Мирен мерин
В одной связке в грязи вязкой, был он с Васькой в одной связке.
Чеши сказки, для острастки, на улыбку шей завязки.
Вам на крылья шили вязки, вас накрыл я без опаски.
Спрятавшись за вывеской - она была с фразой веской.
Забывали мы наказы, сочиняли свои сказы.
Свою лепту взяв из кассы, под мостом стелив матрасы.
Полосаты как матросы, согревали нас там росы.
Оргии и вновь экстазы, от заразы были разы.
Разве путь его измерен? Труд его у нас безмерен.
И не злонамерен, мирен - наш советский чудо мерин.
Где же денег дурных стопы – грозы то, для всей Европы.
И как не свернуть с тропы, и все целы были стропы!?
И знакомы вы, и с водкой, с ложною, дубовой сводкой.
В обстановке той, раз, в едкой, занялись они разведкой.
Ветер им кивает веткой, глазом смотрит хаты ветхой.
Не пора ли нам украдкой прочь уйти от жизни гадкой.
Распускали ложь чины там, про райские лощины.
Тлеет тьма - горят лучины и раскрылись тьмы пучины.
Тьма они полу чины! Их мозги во тьме лучины.
Может, были там причины - жизнь их, ведь, полна кручины.
Тьму и ложь вы сеяли, о закалки нашей стали.
Правдой вы и не сияли, когда вернулись с ралли.
Было рос сияние, вновь кругом россияне -
По земле рассеяны, сказать от том смею я ли?
Мистер и я
А он рычал, что мистер я и началась мистерия.
И слушали мы стерео, мистерия то, стерв его!
Мы напились из Терека. И началась истерика.
Гляди! Вот те река! Исполнились те рыка.
Забыл из Торы, что и как - историка риторика.
И вот летят из места рыки. Метали кич – звуки арыка.
Глупцов создав со стариков - сто рыков - яд историков,
Для них всегда простор оков, под пиво им сто раков.
И стерео истерия, её и стёр я, вот то история.
Беру урок из Торы я, история и старая.
А вы к реке, там выкрики – историка риторика.
Ах, башмаки истёрты как! Звучат и стервы рыки.
Ой, и холодная ж река – течение ось Терека.
И это бум историка – от странного лжи трюка.
И позабыли старика, и что там было исстари.
И тянут нервы из старика - не слышат его крика.
И это всё с запасов старых, как водится там исстари.
Торопятся все кустари - бутыль достать из стары.
Ни с того сценария – началась история.
А может истерия, а для кого мистерия?
111