И ранний не поёт петух,
И ветер не полощет флаги,
Бредут помятые бедняги,
Судьбину проклиная вслух,
В надежде робкой выпить «браги»,
Чтоб скрасить горестный досуг.
И всё преобразится вдруг,
Когда забулькает из фляги:
Исчезнут складки на челе-
Разгладит вмиг хмурные лица
Весьма вонючая «водица»…
И я, бывало, в их числе,
Искал утехи в возлиянье…
Об этом и пойдёт сказанье.
Так слушай: В предрассветный час
Тащился я в унынье страшном,
Больной от выпивки вчерашней,
И вдруг услышал зычный бас –
Я встал, как часовой на страже.
- Проходишь мимо? – вот те раз,
Деньжат, наверное, припас? –
Вопрос смутил и ошарашил.
Но стало ясно: неспроста
Меня постигло это чудо.
Сей голос, будто ниоткуда,
Сказать точнее – из куста,
Рождал бодрящие сюжеты –
Кто пьёт давно, тот знает это.
- Какие деньги? – вот мура,
Чтоб при деньгах бывал я утром? –
Меня ты, верно, с кем-то спутал,
Я их пропил ещё вчера
И помню точно, только смутно.
Тоска погнала со двора.
Страшна похмельная пора –
Резиной тянется минута.
Я обошёл колючий куст,
Залез в него, но, что за дело? –
В кусте ни голоса, ни тела –
Мой говорящий куст был пуст!
Надежда родила насмешку.
Легла моя монета решкой.
Но голос вновь прижал к земле:
- Ты возмущаешься напрасно.
Невидим я, но вижу ясно,
Как пропадаешь в кабале
Своих пристрастий безобразных.
Но выбор твой - решил, так пей,
Вот и стакан, бери смелей
И продолжай свой горький “Праздник”.
Спиртное уловил мой нос.
Схватив стакан я выпил “залпом”
(Не пил бы, если раньше знал бы).
Тепло по телу разлилось.
Кто рано встал, тому и милость,
Но как-то всё преобразилось.
И вот что показалось мне,
Представь: широкая дорога
Идёт, расходится немного
И плавно делится на две,
Как тело разделяют ноги.
Уходит вверх та, что правей,
Крутою лентой средь камней.
Та, что левей, скользит полого.
На ней рекламные щиты,
На каждом “остроумный” слоган:
“Бери от жизни всё – там много”,
“Пей пиво – станешь круче ты”,
“Кури – сегодня это в моде”
И дальше, что-то в этом роде…
В начале общего пути
Ползут, идут, играют дети,
Ласкает их попутный ветер –
Они, как ангелы, почти.
Потом подросткам солнце светит
Тем, кто постарше десяти,
У них ещё всё впереди,
Но здесь уже раскол заметен.
Чем дальше, тем взрослей народ,
Тем больше на пути соблазнов,
“Наставников” разнообразных.
Народ расходится и вот:
Направо – вверх идут упорно,
Налево – катятся комфортно.
Направо – трудный переход.
Идущим, никаких поблажек –
Путь устремлённых и отважных,
Но мало кто туда идёт.
Налево – не пробиться даже.
Там всё сверкает и поёт,
Само спиртное льётся в рот,
Там, что захочешь, всё в продаже.
Я как бы сверху наблюдал,
Мне открывалась панорама:
Путь левый завершала яма.
Под крики ловких зазывал,
В погоне за блестящим хламом,
К ней устремлялся люд упрямо.
Чем ближе к яме подходил,
Тем горестней была картина:
Тускнели взоры, гнулись спины,
Тянулись из последних сил
Уже не люди, а руины.
Как зомби – жители могил,
Шли те, кто душу прокутил,
И гибли в этой яме винной…
И вдруг, о ужас, пред собой
Я самого себя увидел:
Хмельной, в замызганной хламиде,
Я, увлекаемый толпой,
Безвольно брёл на жизнь в обиде,
А ямы край уже был виден.
Я закричал: “Остановись!
Ну что ж ты прёшь куда попало?!” –
Но в крике толку было мало –
Мой голос прозвучал, как писк.
А сердце бешено стучало.
Пред взором пролетела жизнь,
Подобная паденью вниз…
Вот если б всё начать сначала.
И я рванулся из куста,
Чтоб оттащить себя от бездны,
Но это было бесполезно –
Меня встречала пустота…
Какое жуткое виденье:
Шаги последние к паденью.
Но, с глаз упала пелена.
Всё стало выглядеть, как прежде.
Я посмотрел вокруг в надежде,
Что всё привиделось спьяна –
Не верю в чудеса, хоть режьте.
Всё та же рань и тишина,
И льёт печальный свет Луна,
Вот куст и я в своей одежде.
Так значит, это был фантом –
Привиделось, и, слава Богу.
Я отдышался понемногу
И успокоился на том.
Одно мне показалось странным:
Рука моя… с пустым стаканном.