Иноходец. Он бежал иначе.
Воздух, разрезая хрипотой
И гитарным неуёмным плачем,
Пел, как не умел никто другой.
Он играл, но не «терпел арены».
Всё равно, кем был его герой, -
Кровь в его артериях и венах
Горною неслась в тот час рекой.
Без страховки шёл по этой жизни,
С «псами» в бой вступать не уставал,
Не любил «холодного цинизма»
И правдиво о войне писал.
Он вершины брал не по приказу,
А по зову сердца шёл вперёд.
Крепость рук и духа скалолаза
Думали, в конце его спасёт…
Но был одинок… Лишь было слово.
И никто понять его не мог.
«Господи, пошли же мне второго!»
Понял, чтоб. Не часто, «хоть разок».
Близких и друзей было не мало.
До утра на кухне пили чай.
А потом, когда его не стало,
«Чёрный лебедь» взмыл средь белых стай.
Он любил «сейчас», любил по-русски,
До обрыва струн и без границ.
До сих пор она цветком французским
Дышит с его пламенных страниц!