***

Слышишь, милый? Только не приходи. Что-то было — занозою жжет в груди, злая память мне ловко и едко мстит... Если встанет мой дом на твоем пути — слышишь, милый? - только не заходи.
Свора псов на пороге, в капканах яд, заговоры плету я в полночной тьме, чтобы ты заплутал, повернул назад, и не думал более обо мне. В рукавах зеленых храню кинжал, чтобы сердце, милый, тебе пронзить. Заблудись, умри среди серых скал — тогда мне не пришлось бы тебя убить. Если тенью мелькну на твоем пути, если руку тебе протяну, маня, - слышишь, милый? - молча отринь меня, только близко, близко не подходи.
Я не помню, что в сердце моем болит. И не вспомню, как память не напрягай - унеслось на дальний конец земли вместе с гомоном птичьих веселых стай. Это выплакать надо бы, только слез больше нет на усталых моих глазах. Пепел к пеплу, ветер развеял прах и куда-то к северу все унес, где лиловые звездочки на холме, где в морях покоятся корабли. Но не надо слезы лить обо мне, если хочешь, лучше уж помолись. Что-то жило, занозою жгло в груди, билось птицей в неловких моих руках. Потеряйся, милый, в чужих мирах, во вселенной без вести пропади — но не надо, слышишь? - не приходи.
Пусть ночами в холодных мирах зимы я за окнами свечи с надеждой жгу, пусть следы мои к дому тебя ведут из владений безумных ветров и тьмы, пусть уснули псы, проржавел капкан, пусть разорван кем-то заклятый круг — от себя гони снеговой дурман, поворачивай и беги, мой друг! Не буди царевны, вкусившей яд, - мои чувства, милый, не береди, повернись на запад и на закат — уходи.