Море сочувственно вздыхало.
А Она, усевшись на камушке, жаловалась ему на свою жизнь, на позднюю любовь, у которой не было будущего, на то, что подросли дети, что где-то растет внучка, которую она никогда не видела и на то, что очень страшно стареть. Слезы смешивались с дыханием моря, горизонт стыдливо краснел, а она все выговаривалась, зная, что где-то там, далеко, в это же время не спит и чувствует тоже самое, что и Она сейчас, человек, растоптавший Ее любовь. Она знала, что ему точно так же больно, как и Ей, но не злорадствовала, а жалела его.
Потому что, по-прежнему, продолжала его любить.
Море слушало Ее невнятное бормотание. А Ей хотелось натянуть его на себя, как одеяло, укутавшись его зыбкой лаской, раствориться в ней и не чувствовать больше боли. Коснувшись ладонью набежавшей волны, Она, выговорившись, поднялась и, закутавшись плотно в шаль, пошла к гостинице.
Ей стало легче. Она помирилась сама с собой. Ради этого стоило проехать полторы тысячи километров и просидеть всю ночь возле моря.