Утро в Берлине начиналось для Альфреда Хартманна обычно. Будни есть будни, работа обычного служащего офиса начиналась в девять утра. Жена ещё спала ангельски спокойным и безмятежным сном, в то время как Альфред уже завтракал. Солнце ещё не устремилось в зенит, оно только отметилось «Местью Папы» на шаре телебашни Александр-плац и лениво протягивало свои лучи в берлинские квартиры. День берлинцев только начинался, по городу уже ездили рейсовые троллейбусы, мчались на всех парах к своим клиентам такси, неспешно, с открывшей рты толпой туристов, двигались экскурсионные автобусы по городу. Альфреду была такая утренняя картина привычна, поэтому он нарочно не смотрел в окно: зачем любоваться посредственностью?
Хартманн вышел из дома через минуту. Черная лакированная машина резво завелась, и Альфред покатил на работу. Улицы, как всегда, не были загружены пробками, и поэтому Хартманн мог не торопиться. Торопиться его заставили обстоятельства лишь один раз: когда он проспал свое время. Офис в районе Альт-Моабит был довольно далек от его дома: Альфред жил в районе под названием Шарлоттенбург-Вильмерсдорф.
Машина встала напротив довольно высокого здания. Хартманн вошёл внутрь. Охранник потребовал пропуск, несмотря на то, что видит его каждый день, кроме выходных.
- «Забывает», - иронично подумал Альфред. – «Да и скольких успевает увидеть за день?»
Лифт долго опускался к Альфреду, явно не желая его с удобством прокатить до третьего этажа с комфортом. Вдобавок ко всему, третий этаж был проклятым для Альфреда местом: сотрудники его не уважали. Причина одна: застенчивый, вечно погруженный в работу и домашний быт, Альфреда называли не иначе как «офисной крысой», периодически ставили подножки с целью свалить его в как можно более красивом полёте. Иной раз и правда выходило эффектно: глухой звук упавшего тела и шикарный взлёт вороха бумаги, в одночасье разлетавшейся по всему офису. Затем следовал истерический смех сотрудников, которые это видели…. Альфред уже привык к этому. Ему было плевать на то, что на сей раз придумали для него. Он не сомневался, что у этих шутников уже родились свежие идеи в голове, привыкшей работать только на гадости для него.
Двери лифта открылись, и вот он, сюрприз: словно из ниоткуда в него полетела коробочка с кнопками, которые обычно ему подкладывали на сиденье кресла. Град жалящих кнопок окатил его, так как коробочку швырнули с расчетом на то, что она непременно ударится в потолок и раскроется. Ещё один укол по самолюбию. Что ж, ладно. В Альфреда что только не летало: то степлер, то в него летел флакон замазки, причем приоткрытой. Расчёт шутников был верен: домой Альфред пришёл в перекрашенной таким необычным способом рубашке. Рубашка не отстиралась и была со вздохами «похоронена» в мусорном баке. Но что там рубашка: в дождливые дни над ним издевались ещё сильнее. Правда это делать было нелегко, но слаженность обидчиков была совершенно верно отточена: двое следили, когда Альфред выходит, звонили третьему, тот узнавал, садился в свою машину и, как следует разогнавшись, окатывал Хартманна холодной и грязной водой с головы до ног. Или, например, когда Альфред уходил на обед, за ним вслед шли его обидчики и щедро исхлёстывали его брюки водой, скопившейся от дождя в лужах. Словом, у Альфреда не было ни дня без такого унижения.
Кое-как собрав в коробочку кнопки, Хартманн отправился к себе на рабочее место. Повезло, дошёл без эксцессов. Дальше начинался рабочий день, который также был полон сюрпризов – естественно, их цель была представить Альфреда в свете полного неудачника.
- Шеф, кажется, у нас небольшие финансовые трудности. Банк не хочет больше давать кредит, а расходы всё ещё превышают доходы. Что делать будем? – спросил начальника Альфред.
- А что, вариантов больше нет? Найди какого-нибудь инвестора. Или ты хочешь, чтобы наша компания прогорела? Если не хочешь остаться на улице, тогда шевелись! – ответил ему начальник когда-то.
Да, именно так и проходило общение Хартманна с начальством. Его презирали все. За что, он не знал. Спросить – не решался. Потому что знал, что его как всегда либо проигнорируют, либо далеко и надолго отправят. Словом, он не хотел общаться ни с кем из рабочего коллектива. Остальные сотрудники спокойно общались друг с другом, девушки кокетничали с мужчинами. Словом, всё как в любом офисе.
…Альфред встал и отправился к начальнику. Сейчас его заново окатят недоброжелательностью. Ни за что. Просто потому что «офисная крыса».
- Герр Рихтер, можно?
- Проходи, Хартманн! – гаркнул из-за двери чёткий и хриплый голос шефа.
Альфред вошёл.
- Ну, что там у нас, баланс есть? – спросил начальник пренебрежительно. На Альфреда он старался не смотреть.
- Доходы выросли. Теперь у нас хоть и шаткий, но баланс доходов и расходов есть, - академическим тоном сказал Альфред.
- Отлично, проваливай! – закончил шеф резко.
- А разве не надо…. – начал было Хартманн, но шеф перебил.
- Ты слышал, что я сказал?
- Да.
- Ну так проваливай! Баланс – хорошо. Свободен. – Шеф всегда так заканчивал разговор.
На входе в кабинет начальника Альфред натолкнулся на Людвига Шульца – давнего его обидчика и задиры.
- Что, Хартманн, опять досталось? – язвительным тоном спросил он.
- Тебе-то что? – спросил Альфред.
- Да ничего, вали, - толкнул его Людвиг.
- Знаешь, такое общение со мной до добра не доведет, - попытался пригрозить Альфред Шульцу.
- Ха, и что ты сделаешь? – спросил Людвиг, сдерживая смех и нагло улыбаясь.
- Твое общение со мной будет таким: сначала весело, потом безразлично, а потом – страшно. – Альфред понизил голос до предела и старался, чтобы звучало угрожающе.
Шульц не сдержался и захохотал.
Альфред пришёл домой как обычно: хмурый от издевок. Сабина, жена Альфреда, не могла этого не заметить.
- Альфред, прояви жесткость! Мне надоело видеть тебя каждый день хмурым от неудач и издевок, - сказала она. – Обещай мне, что больше не допустишь этого. Обещаешь?
Альфред молчал. Трудно обещать то, что не так легко исполнить. Вдобавок, обещать не абы кому, а своей жене.
- «Я смогу» - решил в мыслях Альфред.
- Хорошо, я поставлю их на место. Всех, - сказал Альфред.
- Пошли спать. Уже почти полночь.
- Хорошо, Сабина. Я сейчас буду.
***
Альфред не мог уснуть. Сабина спала крепко, добившись обещания мужа и уже забыв о беспокойстве.
- «Что я теперь должен сделать?» - Альфреда терзала лишь одна мысль. Словно бы в назидание о том, что надо что-то делать, за окном разрезала брюхо ночи жестокая белая гроза, пронзая густую темноту яркими белоснежными ножами молний и страшным оглушительным громом. Ночное небо над Берлином выстреливало ими, ветвящимися по всем направлениям, в громоотводы.
Альфред обдумывал тщательно каждый вариант. Уйти с работы – нет, не может остаться без еды и крыши над головой, как не может лишить этого жену. Вдобавок, не отомстит.
«Месть…» - Альфред смаковал это слово в мыслях, словно на вкус пробуя его звучание. – «Но как? Как я должен отомстить каждому? Не могу же я решиться на преступление…»
Но что-то, какое-то тайное внутреннее естество словно говорило ему: «Решайся… А то упустишь шанс отплатить им той же монетой!» Альфред долго не хотел соглашаться с этим решением, он не спешил его принять с распростёртыми объятиями в лоно своего сознания. Тем не менее это самое внутреннее естество привело самый важный аргумент в пользу своего решения: «Если тебе честь дороже, убивай ради ее сохранения!» Альфред не мог с этим не согласиться. И в одночасье его мысли кардинально поменяли направление: теперь он был мотивирован на необратимую месть всем. И месть должна была быть жестокой.
***
Дождь хлестал Хартманна нещадно. В лицо вонзались сотни дождевых капель, летевших с неимоверной скоростью. Машина стояла рядом с ним. Альфред кинул быстрый взгляд на одно полусветлое окно. Вальтер ещё не спал.
Альфред поднялся на второй этаж. Все уже было готово. Он позвонил Вальтеру в квартиру. Тот через некоторое время неспешно открыл.
Мощный удар в челюсть свалил мужчину на пол. Его тело грузно рухнуло, чуть застонал паркет. Альфред потащил его в спальню.
Очнулся Вальтер, будучи уже связанным и готовым к истязаниям. Хартманн стоял в углу комнаты у входа.
- Как самочувствие, Вальтер? Челюсть не побаливает? – спросил его ехидно Альфред.
- Болит, - ответил связанный. – Что ты собрался делать со мной? Развяжи!
- Нет уж, Вальтер. Извини, но ты слишком долго подыгрывал Шульцу в его издевательской игре. Теперь мой черед поиграть. – Голос Альфреда пронзил Вальтера насквозь. Холодный тон изменил до этого тихий голос застенчивого Альфреда. – Помнится, ты когда-то швырнул в меня замазкой, да?
В руке у Хартманна был флакончик.
- Открой рот! – потребовал Альфред.
- Что ты сделаешь? – испуганно спросил Вальтер.
- Открой рот!
Вальтер открыл рот. И тут же струйка белой ядовитой жидкости полилась ему внутрь. Он испугался, судорожно глотнул и подавился: она уже начала склеивать полости рта и кадыка. Альфред отбросил флакон. Вальтер стал корчиться на стуле, пытался вдохнуть. Только через несколько мгновений он смог более-менее отдышаться и решился на вопрос.
- Ты что делаешь?! – вскрикнул Вальтер.
- Это месть, Вальтер. Я просто отомстил за свое униженное достоинство.
В руке Альфреда блеснул нож. Большой поварской тесак. Аккуратно Хартманн выключил свет, замахнулся и наотмашь рубанул Вальтера по шее. Тьму разрезала молния, тускло сверкнуло лезвие тесака, раздался смачный хряск разрезаемых хрящей и потом тихое шипение – кровь струей хлестала из широкой раны. Фонтан бил очень стойко, заливая стены и кровать алой, как ранняя заря, кровью. Потом Вальтер написал на стене кровью: «Erst war es lustig, dann egal, am Ende – schrecklich». Надпись гласила: «Сначала было весело, потом всё равно, а в конце – страшно»
Альфред уехал домой. Он еще не всем отомстил.
***
Следующий рабочий день прошёл в атмосфере подавленности: все сотрудники узнали, что Вальтер был убит. Вопрос состоял лишь в том, кто это сделал. Альфреда сегодня не задирали, день прошёл спокойно.
Но самое интересное будет ночью. Теперь предстояло отомстить Шульцу. Альфред уже был почти возле его дома. То был большой двухэтажный особняк за городом, с небольшим садом вокруг и обнесенный мелким забором. Шульц сидел на крыльце под зонтиком. Альфред зашёл в сад и крикнул:
- Эй, Людвиг, я пришёл за тобой!
Шульц немного испугался резкого голоса. Только через секунду решился он глянуть на говорящего.
- А, это ты! Зачем явился, придурок? – язвительно спросил он.
- Видишь ли, меня немного не устраивает положение дел в моей жизни… Пришёл к тебе потолковать. Ты одна из моих главных проблем. – Голос Хартманна звучал уверенно.
- И как ты будешь решать свою проблему?
- А вот так.
В руке Альфреда возник камень, который он бросил Шульцу прямо в лоб. Серый росчерк, хлеставший дорожной грязью во все стороны, резко врезался в голову. Людвиг немедленно упал без сознания. Альфред быстро связал его и засунул в мешок для трупов. Затем грубо протащил до машины, закинул его тело в багажник и повез в гараж.
Машину он загонять не стал, выкинул Людвига на волю, затащил в гараж и закрыл двери. Нож рассёк узел на мешке, Альфред достал Людвига наружу. Тот удивлённым взглядом осматривал место пребывания, испуганно озираясь по сторонам в поисках выхода.
- Что ты собрался делать? – спросил Людвиг.
Альфред достал из багажника металлическую канистру.
- Неужели не догадываешься? – с садистской улыбкой спросил Альфред.
- Нет, только не сжигай меня!
- Что так? Боишься? Неужели так страшно сгореть? – спросил его Альфред.
Альфред шагнул навстречу Людвигу с канистрой и окатил его бензином с головы до ног. На пол горючее полилось ручьями. В один миг Альфред зажёг спичку, пнул Людвига подальше от себя и бросил ему вслед спичку. Огонь – фатальная стихия. Он никогда не прощал никому неосторожности и халатности. Его уделом были всегда лишь две вещи – быть ручным в руках человека, подобно домашней кошке, или же стать диким зверем, убивающим все, что можно убить. Огонь схватился за его тело, вспыхнул с резким шипением и охватил фигуру, начал, судорожно разгораясь, пожирать Людвига. Он взвыл от боли, заметался по всему гаражу в поисках выхода. Огонь терзал его лицо и тело с неутолимой жадностью, как какой-то хищник свою жертву. В конце концов, после того, как Людвиг сделал кругов пять по гаражу, он рухнул в середину и больше не поднялся.
Второй обидчик был наказан более жестоко, чем первый. Но всё-таки жутко. Альфред вернулся домой, уже нисколько не терзаемый голосом чести. Наоборот, голос этот продолжал твердить и бил в само сознание: «Отомстить ты обязан!»
***
Альфред сидел на своем рабочем месте, думая о том, как ему расправиться с Гельмутом – третьим обидчиком, который его вечно окатывал дождевой водой. Он знал, где тот живет, знал, когда бывает дома, знал почти всё, что нужно было знать. Почти. Он не знал, как расправиться. Что бы такое придумать, что станет эффектным и мучительным?
Внезапно на этаже появились полицейские. Главный из них прошёл в кабинет начальника, пробыл там не больше минуты и вышел.
- Дамы и господа! – сказал шеф. – Этой ночью не стало ещё одного нашего коллеги – Людвига Шульца. Мы знали его как очень хорошего сотрудника и человека в общем….
- «Лжёт, и не краснеет», - заметил Альфред про шефа. – «Вот мне интересно, он полицейским всю правду скажет о наших отношениях или нет?»
Скорее всего, начальник ничего не сказал об отношениях Шульца с Хартманном. Да и полиция не подозревала никого из коллег в совершении преступления.
***
Ночь опять была очень темной, грозовой и дождливой. Казалось, сама природа помогала понять ту атмосферу мести, которая окружала Альфреда. Он спешно ехал через ночной Берлин опять за город, теперь осталось отомстить последнему коллеге, а дальше дело за шефом. Гроза сверкала белыми росчерками, разбегаясь ветвями по черному небу. Красивая картина.
За городом, кроме Шульца, жил ещё один коллега Альфреда – Циммерманн. Томас был невольно втянут в эту группу шутников, но сам захотел в ней остаться. Что ж, его выбор напрасен. Надо было вовремя образумиться. Теперь уже все равно, будет ему больно или нет. Главное – отомстить.
Томас был внутри. Альфред культурно ему позвонил в дверь.
- Ого, привет. Ты откуда? – спросил немного ошеломленно Циммерманн.
- Да так, мимо проезжал. Я войду? – спросил Альфред. Его голос звучал мягко.
- Да, конечно, заходи.
Они вошли вместе. Томас пошёл на кухню.
- Тебе что-нибудь сделать? – спросил он, удаляясь
- Нет, не стоит. – Голос Альфреда поменялся с мягкого тона на жесткий.
Нужно было что-то делать. Недолго думая, он схватил большую вазу, выложил из неё свежие и благоухающие цветы и спрятался за угол кухни. Томас, едва лишь показавшись на пороге, немедленно ощутил боль от большой тяжести. Ливень осколков осыпал его, Томас мгновенно потерял сознание и упал под ноги Альфреду.
Хартманн спокойно оттащил обессилевшего Циммерманна в погреб.
...Альфред услышал внезапное кряхтение за спиной. Связанный на стуле, Томас питал тщетные надежды освободиться.
- Зря стараешься. Я связал крепко. – Альфред сказал очень неожиданно для Томаса. Тот даже немного вздрогнул. – У тебя, кстати, весьма хорошее вино.
- Что ты собрался делать? – спросил пытаемый.
- Да ничего особенного. Просто слегка тебя помучаю. Подумаешь, чуточку боли, зато потом какое легкое времяпровождение в смерти, ты только вдумайся! – сказал равнодушно Альфред.
- Что тебя так изменило?
- Обстоятельства. Вы сами захотели так закончить жизнь.
- Так это ты убил Шульца и Вальтера?! – Голос Томаса был подавлен страхом и удивлением.
- Да. Это был я. Ну неужели вы всё это время не понимали, что я на это способен? – спросил Альфред так, как будто видел в этом что-то очевидное.
- Мы ничего не знали. Нас пугали обстоятельства их смерти.
- Да ладно. Было бы чему пугаться. Это ещё не страшные обстоятельства. Подумаешь, сгорел.
- А что ты сделаешь со мной?
- Помнишь, ты мне рубашку к стулу пришил под шумок?
- Помню, прости. Глупая шутка была.
- Ну вот. Сейчас я, пожалуй, так же пошучу! – сказал спокойно Альфред.
В его руках уже была нитка и иголка. Альфред резко схватил обе губы Томаса и пронзил их иглой. Тот взвыл и задёргался. Кровь начала литься по руке на футболку и на пол. Так, с воплями, кое-как, истязая свою жертву, Альфред зашил рот Томасу. Весь окровавленный, он дергался на стуле в бешеном желании встать и бежать. Альфред сел на стул напротив. Рядом стоял набор кухонных ножей на подставке. Альфред достал небольшой, взмахнул им коротко над головой и метнул. Нож четко вонзился Томасу в солнечное сплетение. Следующий, побольше, вошёл в печень. Футболка почернела вокруг этого ножа. Большой тесак уже был в руке Альфреда. Все четыре ножа были раскиданы по целям. Томаса уже почти покинули силы от безумной кровопотери. И Альфред метнул последний нож прямо в его сердце. Серебристый росчерк убийственной хромированной стали. Этот росчерк быстро и неотвратимо двигался к своей цели, посланный верной рукой мстителя. Этот нож не испытывает жалости, ему плевать на мольбы, поэтому его сущность так безжалостна и неотвратима. Всё, что делает нож и то, что он может делать – убивать. Его сущность, промысел и единственное дело, которому он вечно принадлежит.
Нож вонзился Томасу четко в сердце. Хлюпнула кровь, брызнувшая из раны на пол, футболка начала алеть в месте удара. Большое алое пятно расползалось по серой майке, пожирая её истинный цвет. Альфред со спокойствием покинул дом Циммерманна. Еще один шутник был убит. Дело теперь за начальником.
***
Рабочий день для Альфреда прошёл спокойно. Начальник был в шоке: троих убили, убили троих верных сотрудников, которые составляли важную часть, почти костяк отдела. Кого теперь нанимать в качестве замены им? Альфреда теперь волновало, как он будет убивать начальника. На этот раз он подготовился отменно: он взял наконец пистолет, приготовил пару коктейлей Молотова, чтобы зажечь потом всё, придумал план убийства. Он уже даже примерно догадывался, как это будет выглядеть.
…Его машина ехала через ночной Берлин в квартал Пренцлауэр-Берг. Шеф жил именно в этом богатом квартале. Альфред остановился около большого дома с красной крышей. Дождь не прекращался, а, казалось, только набирал силу. Гроза рассекала воздух над городом, била в громоотводы и прочие места. Альфред поднимался к шефу абсолютно спокойно и ничего не боялся. Во время первой мести он ещё колебался, стоит или не стоит мстить так жестоко. Во время второй мстителя задели только крики Шульца в агонии. Во время третьей мести Хартманна уже ничто не тронуло. Ножи, торчащие из его тела и зашитый рот нисколько не заставляли Альфреда сострадать жертве. Четвертая месть тем более его не тронет.
Альфред культурно позвонил в дверь. Шеф открыл через мгновение.
- Альфред? Что ты тут делаешь? – спросил шеф.
- Зайди внутрь, - спокойным и жестким голосом заявил он.
- Ты мне не указывай! – сказал шеф, чуть не срываясь в крик.
- Зайди! – ответил ему Альфред, направив в грудь ему пистолет.
Тот сразу замолчал и вошёл.
- Ты что задумал? – спросил начальник, недоумевая.
- Да так, ничего. Мне просто интересно, как ты отреагируешь на мою месть! – сказал Альфред ещё жёстче.
- О нет, только не убивай меня! – взмолился шеф.
- Ты меня презирал, хотя сам ничего не стоишь. Умри хоть, как мужчина, то есть не воя от страха! Знаешь, я Шульца предупреждал: общаться со мной сначала весело, потом безразлично, а потом… потом становится страшно. Как тебе сейчас. Шульц не знал, что я на это способен, но это я сжёг его. Это я перерезал Вальтеру глотку, который обо мне распускал нечестивые слухи. Это я зашил рот Томасу, который вечно меня окатывал бранью, а потом утыкал ножами, как он пришил меня однажды к креслу. Поверь, это унизительно. Всё, что вы делали.
- А я?! Что я сделал тебе? – спросил шеф, чуть не плача от страха.
- Ты молча и закулисно, как некий суфлёр, поддерживал их. Увы, комедия вышла трагедией. Я решил переписать сценарий. Мне немного не нравилась моя роль неудачника. Теперь мне нравится моя роль мстителя. А вы… вы все сдохли так жалко, что мне аж противно было смотреть. Я не получил почти никакого удовольствия. Может, хоть ты оправдаешь мои надежды? – спросил напоследок шефа Альфред.
- А все, что делал ты? Это как называется?
- Месть.
- Преступление это. Против общества. Против рабочего коллектива.
- Твой рабочий коллектив тоже совершал преступления. Что ж, вполне выгодный обмен. Вы взяли мои нервы, я возьму ваши жизни… почти идеально. Единственное, что я не получил от вас – ваши страдания. Вот что мне нужно. – Альфред продолжал говорить это с ужасающим спокойствием.
- Ну так что, шеф? Покончим с этим раз и навсегда? – спросил он в последний раз.
- А что ты сделаешь?
- Встать!!
Шеф медленно встал. Его лоб блестел от пота, холодного и мерзкого пота, как перед смертью. Начальник боялся пошевелиться, ему было очень страшно от смотрящего ему в груд пистолетного дула. Альфред медленно навел на него оружие. Шеф перестал дышать. Он словно бы забыл, как это делать. Не шевелясь, Хартманн спросил:
- У тебя есть последнее слово? Я его благополучно послушаю и забуду.
- Нет. Стреляй. – Шеф сказал еле слышно, но Альфред в этой гробовой тишине слышал всё.
Пистолет исправно отстрелял все девять патронов. Изрешеченный начальник рухнул, обтирая ярко-алой кровью всю стену. Альфред бросил в спальню и гостиную по одной бутылке коктейля Молотова. Огонь резво схватился за обои и мебель. Пришла пора бежать. На лестнице уже гремели полицейские, отрывисто отдавая команды. Альфред ринулся в стремлении убежать на крышу. Перезарядил пистолет. Остался только один патрон. От полиции не отбиться. На крыше было пусто. Не было даже птиц. Словно все птицы покинули этот проклятый город, в котором совершили уже четыре убийства.
Альфред стоял на краю крыши. Месть свершилась, но чего он добился? За спиной – полиция, впереди – пропасть и смерть. Куда идти? Нет, конечно, можно рискнуть и попробовать перепрыгнуть на другой дом, но то, что не выйдет, это факт – перемахнуть двадцать метров за один прыжок хоть с какого разбега невозможно.
- «Чего я добился? Сейчас меня поймают полицейские, отведут в участок, установят, что я преступник, и я попаду за решетку. В этом ли был предполагаемый итог моей мести? Чему я посвятил четыре дня своей проклятой жалкой жизни?! Зачем я убивал тех, кого можно было столь же законно засудить? Неужели я был ослеплён только лишь одной идеей? Неужели не разглядел иного выхода?» - Вопросы в голову Альфреда сыпались градом. И ни один не нашёл уже ответа.
В последнем, самом медленном движении за всю свою жизнь движении Альфред смог заставить себя приставить к виску холодное дуло пистолета. Оно было таким же бесчувственным, как те ножи, которые он кидал в Томаса. Но его уже направляла не та рука. Уже не было мстителя. Остался только человек, понявший смысл того, что он делал. Даже не человек – его жалкое подобие. Он тщетно старался собрать свои мысли в кулак, но не получалось. Полицейские были близки. Последнее желание Альфред исполнил сам.
Грянул выстрел. Тело стремительно полетело к асфальту. В руке был крепко сжат пистолет. Оно упало жёстко, словно тщетно пытаясь пробить земную твердь. Фонарь ярко освещал труп. Дыра в голове, тонкая струйка алой крови лениво стекала по лбу на асфальт, собираясь в лужицу неподалёку. Человек всё-таки ответил на все свои вопросы один раз, но этого хватило: «Я не человек».
Жена узнала все на следующий день. Ставшая с этого момента жить только горем и непониманием, она была готова утонуть в собственных слезах, лишь бы не мучить свою пострадавшую душу. Казалось, она наполнит свои раны слезами, что так быстро струились ручьями по ее щекам, залечит их, но это было тщетно.
А небо над Берлином отчаянно извергало дождь, грозы мерно резали небо в куски белыми ножами в какой-то неописуемой, подобной титанам ярости. Казалось, оно хотело смыть ужас той мести, что разыгралась в Берлине за эти четыре дня. Четыре дня безумия, которое убило своего слугу, словно бы в назидание остальным, кто готов начать. Пример Альфреда показал, что месть не всегда благополучно обходится со своими приспешниками.