* * *
Мне было 4 года. А тебе - столько, сколько мне сейчас - получается лет 20.
И мы пошли гулять в лес. Это был один из тех немногих дней, когда я тебя не смущалась. Обычно всё заканчивалось тем, что ты приходил - а я убегала в другую комнату и никак не могла заставить себя выйти. Вот такая вот несносная девочка-дикарка.
А сегодня - мы вот так взяли и пошли гулять в лес.
Сугробы там были такими большими, что практически накрывали меня с головой.
Ты был другой. Не молчал как обычно, заливаясь краской. А задорно по-мальчишески повис на дереве и громко и долго смеялся. А я стояла рядом в огромном сугробе и смеялась тоже. Смеялась, несмотря на вымокшие насквозь сапоги.
Вокруг не было совсем никого, только изредка раздавалось постукивание дятла.
Ты был без шапки и перчаток и во всю раскачивался на ветке. Колкий ветер бегал по твоим кудряшкам. Ты так смеялся, будто не добрал чего-то в детстве. А я безумно радовалась этому нашему короткому родственному единству. И твоей открытой, искренной, доброй улыбке.
Такого дня больше не повторилось. Но он очень сильно запомнился мне. Эта картина часто встаёт у меня перед глазами, как некий символ жизнелюбия... Видеокассета, на которой ты... в милицейской форме...со своей любимой собакой...Вот и всё, что осталось. Ты всегда и во всём был самым лучшим. Всем пример и образец для подражания.
А ведь тебе тогда было практически столько же, сколько мне сейчас.
Вот только я здесь. А ты уже нет. И это было так...нелепо. И так рано.
Почему? Потому что ты...неправильно жил? Опрометчиво жил?Торопливо жил?
Или - потому что...тебя кто-то недолюбил...
* * *
Маленькая и несносная девочка-дикарка никогда и никому не давала покоя.
Взрослые, которые считают, что всегда и во всём правы, называли её дикаркой, потому, что она частенько смотрела на них искоса или исподлобья, а потом убегала, ни слова не сказав. Они жутко сердились. Лица у них становились хмурыми, суровыми, даже гневными.
Но всё менялось, когда к девочке-дикарке приходил большой, добрый и такой родной дядя.Человек с улыбчивыми глазами, радужными ямочками на щеках и просто необъятной русской душой.
Девочка тогда ещё не понимала этого, но всегда замирала в неописуемом востогре, видя его. Она чувствовала, что это БОЛЬШОЙ во всех смыслах этого слова ЧЕЛОВЕК.
Вот он приходил. А девочка была очень маааленькой - нагибал натруженную свою спину - и их лица уже были на одном уровне. Тут он начинал улыбаться, каждой своей чёрточкой. Мягко и с некоторой задоринкой в голосе произносил: "Юленька...", - подавал Юленьке свою тёплую мозолистую руку и они здоровались. Потом он угощал её конфетами и долго долго смотрел в её тёмно-карие глаза.
И Юленьке уже совсем не хотелось убегать, проказничать и быть уличённой в непослушании. Она просто стояла рядом с ним - спокойная, умиротворённая, защищённая.
Но и эти дни уже не вернутся. Потому что БОЛЬШОГО доброго дяди тоже нет. Юленька тогда даже подрасти не успела. И это было столь же нелепо. Даже несправедливо.
Говорят, что лучшие уходят рано. Мы не знаем, когда наш черёд.Поэтому и не успеваем сказать главного.Не успеваем научиться любить, прощать, не таить зла, ценить тех, кто рядом с нами и тех, кого посылает нам судьба - мы не успеваем дорожить родными людьми.