1
Сковырнулись тихо старики,
жившие неладно у реки.
Перед смертью подозвал жену.
Слабою рукою притянул.
Не могу уйти. Не все грехи
мне Господь, как видно, отпустил.
Все сказал ему, о, Боже мой,
хоть и был пред Ним всегда немой,-
так сковала мое сердце боль,
и винюсь теперь перед тобой.
Катерина, ты прости мне этот грех,
что любил тебя я крепче всех.
Никогда о том я не сказал,
о тебе одной всю жизнь страдал.
Жизнь твоя прошла среди утех,
заодно прости и этот грех,
что любил тебя, не молотил,
словно жито, не пустил в распыл
женихов твоих из разных мест, -
отпускал затем, что нет невест,
краше многих ты, заря, была,
да вот нынче зорька отцвела.
Да вот нынче мы с тобой сидим,
и недолго, видно, поглядим,
друг ты мой, на старости в окно,
с горьким вздохом, время-то прошло.
Время как залетный соловей,
ох, белит, белит уж сыновей,
тяжелит уж поступь дочерям,
отмечает время, время нам.
Ой, давно ль, стоял я перед ней...
Ой, давно ли, на руках - детей
в избу я вносил и миловал...
Ой, давно ль, себя я примерял
к жизни той, что мне Господь давал.
Ой, вились, да кудри, мне до плеч,
и давно ль, я шел тебе навстречь.
И давно ль, тебя я обнимал,
и приглядой милой называл.
Успевало время кудри сечь,
пока думал, что попить, поесть,
надеть.
За работой дня я не видал,
а теперь, прости меня, устал...
Как лампадка ровно перед ней
он светился и сгорел при ней.
Ровно все, спокойно передал,
словно исповедь свою ей оставлял.
Много брато, а далось
на три вершка.
И скатилась тихая слеза.
И душа летела в небеса.
- Катерина, что ж, сухи глаза?
- Виновата?
- Не виновна я.
- Не любила.
Только, видно, зря.
Все цвела, цвела моя краса.
Вот я здесь, а он - под небеса.
Прятала красу я по углам,
раздавая тут, и здесь , и там,
а того, кто истинно любил,
замечала ли, а ведь просил:
- Не гуляй, ты, люба при луне,
да твои ведь детушки во сне
разметались, мамку позовут,
где ты будешь, я-то здесь он, тут.
- Будь ты, Катя, рядышком при мне,
утром встанем, ласково, верней...
- Что ж ты, люба, вроде не спала,
место не согрето, холодна?
- Иди, люба, поди приберись,
светом ясным снова засветись,
да, давай-ка, рядышком за стол,
всё припас...
Вот и свет в очах его погас,
и не скажет слова, словно сказ,
не уймет ни ветра, ни слезы,
однова теперь, и всей беды
мне не смерить, а, поди ж, простил.
Поняла не вдруг, не первый раз,
не любила век, любила час,
век прошел, а час всё озарил,
оттого, что сызнова простил,
что любил, и ждал всё, про запас,
что придет он, самый этот час,-
не любила так, как он любил,
поняла, да вот черед постыл,
дорого достался этот час.
2
Не пройдешь вперед или назад.
Нет уж, нету, нечего сказать.
И одно могла она - завыть,
да никто не слышал этот взрыд.
Да и совестно ей было пред собой.
Не любила век, а час - живой.
Не мертва была, не холодна,
а одно - пропащая жена.
И случилось, что, ну как с пелен,
народился, только в небе он.
И глядел он месяцем в окно.
Памяти, крутясь, веретено
рассказало, кто был рядом, кто.
Словно бы, да кабы им самим.
И в избенке каждый уголок
был приделан им, и был любим.
Говорил с ним, ластился коток,
и детишки висли, и черток
воровал, поддразнивал, любил,-
говорил, со всеми говорил.
- А теперь, как солнце за порог,
скоротай, супруга, вечерок.
Доведется, будет не один.
Год прошел.
И долгий был годок,
полосуя вдоль и поперёк.
И тянулся журавлиный клин
не над ней,
а все за ним, за ним.
- Слезы лей, и коротай годок,-
он приснился раз ей в четверок.
- Ой, скорей бы.
- Жди.
И опять пошли стеной дожди.
И снега кипучие мели.
И текла бессмыслия река.
И слепили слезоньки глаза.
Ластился забавненький коток,
говорил, а что, ей невдомек.
И черток по клинышку - дилинь.
Говорил, а что с ним на один?
Это он мог сказки сочинять,
и услышать.
Не услышать ей, не перенять.
И терпела, раз сказал он: "Жди".
Не оставит в этакой глуши.
И однажды, выйдя за порог,
солнцу подивилась: вот и всё.
Скоротала, выбрала годок,
и прибрал её за это Бог.
Год прошел.
Не вынеся тоски,
ушла бабка,
что кормила рыб с руки.
И клонился низко ей погост
- Вот, мол, так, Катюша, довелось.
Ты прости, что так,
не выше звезд,
то, что ты любовью не зовешь.
Слово-сказ скатилось в васильки.
Глянул в них Иван
- Прости, скажи.
И скажу.
- Любила и люблю.
- Ну, тогда, о, чадушко, прощу.
26.08.01.