Опять февраль. Лежит хандра-докука
В моих дверях ободранным котом.
В подъезде запах жареного лука
На сале (залежавшемся, притом).
Субботний день, февральски бестолковый,
Ползет к листу сплетением теней
И оставляет синим шрамом слово,
Как приговор ничейности моей.
А на диване томик Пастернака
Воткнулся в плед пронзительной строкой.
Горит свеча. Скулит фонарь. Бумага
Дымится и кадит за упокой.
Покоя – нет. Болезненно-незримы,
Стихи свою показывают власть.
Мне Пастернак подбрасывает рифмы,
И эти рифмы хочется украсть.
По нервам, расшатавшимся некстати,
Ползет огонь бикфордова шнура.
Поземка снег по тротуарам катит.
Опять февраль. И скука. И хандра.