Ей снова совершенно не спалось – со счёта сбилась – ночь шестую кряду?
мешали мысли, шорохи часов, фонарный свет в окне, скелет сосны,
мешало тонкопёрое крыло скользившего вдоль стёкол снегопада,
и прошлые, несущие печаль, пугающие путаные сны …
Упрятав плечи в старенькую шаль, как тонкая измученная птица,
нахохленная словно бы слегка, она бродила в угол из угла;
вздыхали откровенно тяжело под лёгкими стопами половицы,
смотрели фотографии со стен, тускнели удручённо зеркала …
Она склоняла голову, не вниз – на грудь с тоской, а в бок – совсем немного,
прислушиваясь к редким вспышкам слов рождавшихся болезненно внутри,
смущающих её, ... и было ей в потёмках дома зябко, одиноко,
бессонно; ... поскорее бы рассвет, минуты не спешили – только три …
Хотя бы продержаться до пяти, а лучше до шести, когда в парадной
послышатся спешащие шаги, собачий лай, глухие голоса,
когда проснётся город за окном, полёт угомонится снегопадный,
окрасятся в брусничные тона над ломким окоёмом небеса …
Когда начнётся день, когда она закружится в привычной круговерти,
пытаясь в череде важнейших дел забыть скорей ночную пустоту,
забыть её пугающие сны с почти неуловимым вкусом смерти,
с усталою фигурою того, кто шёл в них за последнюю черту …