Мне бы хотелось приехать, нежданно как татарин.
Забрать тебя в теплую охапку и увезти на ЮБК.
Чтобы там - на берегу, ты могла б свои крылья расправить
И подставить горячему солнцу пропахшие пылью бока.
Московское небо ведь злое, бездумное и безволшебное.
Что ему до твоих седых волосинок и задумчивых глаз?
Что ему мысли твои, и слова, и твои откровения?
Оно ж не задумается даже - за покусанный сникерс продаст.
Мы бы поехали душным обшарпанным поездом.
Ролтон варили, читали друг другу свои и чужие стихи.
Ты бы конечно взяла с собой свой рюкзак, доктор мом и наверное, ролики,
Я бы конечно Вареника, куклу, пижаму и карандаши.
Мы бы приехали в Керчь, Феодосию, может быть даже Судак.
И заблудились бы снова в каком-нибудь нам незнакомом районе.
Море бы нам рассказало последние новости птиц, кораблей и бродячих собак.
Нам бы опять захотелось лежать на горячем безлюдном понтоне.
Осенью мы бы ловили руками разведчиц-горлиц,
Ели бы сладкие персики, капали соком на чистые белые брюки,
Поотпускали бы в южное небо всех надоевших уже, повзрослевших, уставших синиц
И журавлей бы не стали искать, наверное стали бы юнгами.
Мы бы рассветы встречали на вышке у пограничников.
Слали бы близким цветные открытки с приветами, может быть, даже магнитики.
Мы бы любили, смеялись, ругались, клялись. Мы бы забыли друзей и обидчиков.
Мы бы в один механизм переплавили все наши разные винтики.
Только вот стать мне татарином вряд ли получится.
Ты же едва ли воспримешь такую поездку всерьез.
Ты же подумаешь, и улыбнешься, и скажешь, что я просто дурочка,
Что не бывает волшебного, тихого рая у соленого моря без привкуса слез.