Воздух бормочет, и простыни слишком шершавы.
Хор а капелла поет. Полуночные травы
в сумрак вплетают душистые косы свои.
Спичкою чиркнет за ветхим забором прохожий.
Полночь сожмётся, скукожась шагреневой кожей
в слабомерцающем свете ночной полыньи.
Выйду из комнат, как некогда предок на сушу,
и отпущу по теченью бессмертную душу,
словно кораблик с живым на корме огоньком.
Вот он к тебе подплывает – всё ближе и ближе…
Гавань объятий своих и очей распахни же!
Пусть не заметит никто, что ты плачешь тайком.
Это от счастья, родная, от счастья, наверно.
Мы торопились любить, мы хотели экстерном
сдать все зачёты…
Гордыня! Пустая тщета!
Память крапивою жжёт. Но залечат ожоги
пальцы и губы, пока милосердные боги
нам указуют фарватер, за коим черта.
20 августа 2001