Почти в свой день рождения, в самом начале дня, когда полночь только миновала, она не умерла – она проснулась в иной мир.
- Спи, моя радость, усни. В небе погасли огни... – нежным мурлыканьем, немного устало, но от того еще вкрадчивее звучала песня. Звучала у колыбели, в которой все никак не закрывались черные глаза, распахнутые навстречу сгущающейся ночи. Младенец очень хотел спать, но он неосознанно по-взрослому уже боялся терять мгновения короткой и пока еще такой нежной человеческой жизни. Боялся, как будто понимал, что переход между сном и бодрствованием очень похож на переход в иной мир. Дети об этом еще помнят.
-…Птички уснули в саду, рыбки уснули в пруду… - очень долго эта песня отделяла день и ночь, явь и сон, страх перед непознанным и покорность неизбежному.
Миновала полночь.
Уже не пожилая, уже старая женщина с сохранившейся даже после смерти добротой на лице не вызывала жалости. И по возрасту, в котором наступило расставание, и по спокойному своему «пробуждению в иной мир», она не была несчастной. «Вот всем бы так!» - и говорили, и если не говорили, то думали и соглашались те немногие люди, для кого ее уход стал поводом придти в старый дом на горке. Придти уже в последний раз.
С этой горки так хорошо едут сани зимой! С этой горки так панорамно величав Байкал летом. Особенно, когда дует «Запад» - ветер хорошей погоды.
А сегодня было тихо. Середина осени. Канун ее дня рождения.
Падал густой, но поразительно легкий снег. Сама природа создавала настроение сна. Смеркалось…
Перепев все колыбельные песни, женщина нежно с какой-то обреченностью смотрела в горящие живые угольки глаз младенца.
- Что же с тобой делать то, чадушко ты мое? Как же тебя усыпить?
Ребенок потянулся к женщине, словно понимая свою вину. Взрослые руки взяли малыша из кроватки. Женщина и младенец прижались друг к другу и замерли в такой позе. Время словно остановилось …
Ребенок уснул.
Ночь, как и вечер, была безветренна и снежна. Он помнил эту ночь.
Говорят, что люди забывают себя в младенчестве. Но он помнил эту ночь. Помнил то, как боялся уснуть и тем самым потерять в жизни что-то очень важное, чего потом уже никогда больше не будет. Он знал, что не проспал это важное...
Пелена снега и сумерки скрыли Байкал из глаз. Пространство сузилось до очень маленького мирка. Того мирка, который много, много лет назад казался большим и уютным. Только теперь уже не будет в этом мирке ее. Она проснулась в совершенно иное пространство: туда, куда мы все проснемся в свой черед. Проснемся и уже не будем бояться засыпать.
Женщина не успела положить ребенка в колыбель, как он опять широко раскрыл глаза и решительно обхватил ее пальцы своими ручонками. Обхватил так сильно, словно пытался показать: «Как же ты не понимаешь?! Это не повторится больше!!». Женщина обняла ребенка и легла вместе с ним в свою кровать.
Ночь детского счастья была безветренна и снежна. Будет ли еще такая в его жизни?
Мужчина вышел из дому. Вот она и повторилась. Только совершенно по иному.
По свежему нетоптаному снегу он спустился с горки. Неосознанно и не выбирая пути, прошел берегом уже замерзшей реки до устья. Подошел к Байкалу и долго смотрел на силуэтное, серое движение не покоряющихся осеннему морозу волн озера – моря.
Здесь был иной мир. Это был мир его взрослой жизни. Мир борьбы и одиночества. Мир риска и бурления страстей. Мир поиска и разочарований. Мир бодрствования.
Мужчина оглянулся назад и за снежной пеленой и мраком не увидел того домика на горке, где он когда-то один раз и навсегда принял для себя решение увидеть и сберечь счастливое мгновение. Мгновение, когда даже ночь покоряется человеческой любви.
Ему не было ее жалко. Он знал, что очень правильно и даже хорошо, что в солидной старости, так спокойно она не умерла, а проснулась в иной мир. Почти в свой день рождения, в самом начале дня, когда полночь только миновала.