Мы были с тобой вдвоем, но так и не стали одним. Хотя наши тела до сих пор вопят о том, что они подходят друг к другу как хороший ключ к своему фирменному замку. Как облако к небу. Как слово к стиху.
Мы опять встретились, обессилев в борьбе с самими собой, с этой нашей тягой друг к другу. Тягой, которая сродни наркомании. Ломка. Бессонные ночи. Рука, тянущаяся к трубке в 4 утра, чтобы послать короткое смс – «как ты,котенок?». И мучительно ворочаться, в ожидании ответа. Трясущиеся руки в пятницу и в субботу. «где он/она сейчас? С кем? Почему не пишет? Уже забыл/а?? Что мне делать, куда девать себя в это мучительно свободное время??? Как заставить себя перестать терзаться и ПОВЕРИТЬ??? Как выкинуть из головы и сердца все плохое, чтобы оглушить его/ее своим запасом нежности к ней/нему, любви, желанием заботиться, укрывать, гладить по голове, плечам?? Как укутать его/ее в теплый кокон своей ласки и больше никуда из него не выпускать?? Чтобы он/она сам/а не захотела выходить из этого кокона?? Если только за мороженым и молочным шоколадом!!»
Мы опять встретились, прикрыв эту встречу желанием наших тел. Вожделением. Похотью. Хотя глаза говорили совсем иное. Хотя руки передавали совершенно неземное тепло, буквально пульсировавшее в них. Но признаться в этом означало показать самим себе свою слабость, зависимость от этих таких родных и таких чужих глаз, губ, дыхания, запахов, голоса, одним нам принадлежащих воспоминаний…
Мы встретились в неуютной, убитой квартире, в которой я оказался после расставания с нашим с тобой уютным и светлым гнездышком. Но сейчас нам на это было наплевать. Через полминуты мы срывали свою одежду, чтобы скорее слиться хотя бы телами. Прижаться, ощутив такие знакомые изгибы. Вдохнуть аромат волос. Рассмотреть и расцеловать такие до боли известные родинки и шрамы. Секс. Взрыв мозга. Твои крики и стоны. Матерные слова из твоего горла. Мое рычание, поток быстрых фраз, льющийся в твое ушко. Твои волосы разметавшиеся по подушкам. Возвращение сознания после оргазмического космоса. Скорее – обнять это родное тело, с бурно вздымающейся после полета грудью. Прижать к себе. Укрыть одеялом, чтобы сохранить жар, накопленный трением мокрой от пота кожи. Поцелуи со скоростью автоматной очереди по всему такому любимому лицу. Не хватает рук. Не хватает губ. Хочется быть везде и сразу. Хочется уменьшить тебя до размеров плюшевого мишки. Чтобы держать в ладонях и покрывать поцелуями. Счастье. Такое простое. Таким трудом заработанное за год. Так легко теперь для нас достижимое. Кончившая с дикими криками любимая, которую я довел до полуобморока, едва сам не потеряв сознание от этого. Я знаю каждую твою клеточку, знаю, как она отреагирует на мое вторжение. И ты знаешь всего меня, хоть и нечасто пользуешься всей полнотой своего знания. И я тоже взрываюсь, достигаю примерно созвездия Сириуса, делаю вокруг него полный оборот, проношусь сквозь какие то черные дыры, звезды сливаются в один искрящийся поток. Ты встаешь на секунду в ванную, а я медленно прохожу земную стратосферу и опускаюсь где то в районе Гражданки. Полет окончен, экипаж благодарит….
Мы опять лежим, прижавшись друг к другу, отвечая на вопросы теста. Тикают часы, отсчитывая мгновения НАШЕГО счастья. Приходит курьер с заказанной едой. Как давно мы вместе не ели? Неделю? Месяц? Эпоху? Я вижу твои смеющиеся глаза, ты искренне обижаешься на то, что я перепутал и случайно съел твою суши… Мы хохочем, кормим друг друга руками.
И вдруг все кончается. Словно на клетку с попугаями опускают черный платок. День кончился, птички. По расписанию черное Ничто. Вокруг начинают крутиться тени прошлого, пронизанные радиоэфиром.
И я не выдерживаю. Сквозь меня, ломая построенные мной ажурные решетки и вологодские резные палисады, неудержимо несется грязевой сель. Он погребает нас под собой. Я не контролирую свой мозг. Боль красной тряпкой бросается в глаза. Я понимаю что говорю совсем не то. Что совсем не эти слова нужны, чтобы не дать умереть такому робкому росточку наших новых отношений. И ничего не могу с собой сделать. Временами я успеваю возвести какую –то плотину, но ты тоже кидаешь совсем небольшой камешек – и она рушится, погребенная мутной лавиной.
Я нарочно. С каким-то садомазохистским удовольствием делаю нам больно, выворачивая из земли давно похороненные в ней глыбы. Я делаю больно тебе точными ударами, как когда –то на ринге. Я оправдываю себя тем, что так я пытаюсь взломать твой отчужденный от меня ум. Достучаться в него. Донести свои ощущения. Проораться сквозь этот эфир в твоих ушах.
Что я хоть и старше тебя –но у меня такое же ранимое сердце. Что от любимой я хочу нечто большее, чем страсть и обожание. Что меня больше всего задевает совсем не присутствие в ее жизни других интересов помимо меня. А то, что она за своими интересами не видит меня как свою половинку, как часть себя. Что она уходит в них с головой, как в быструю реку. Выныривая в самых неожиданных местах и бросая на берег добычу ,об которую я больно ранюсь. Что мне сейчас меньше всего на свете нужно, чтобы с ней рядом плавали левиафаны ее прошлого. Я своих-то уничтожил с таким великим трудом!!! Что всего-то нужно показать, что они больше ничего не значат в ее жизни. И ничего из себя не представляют! Только показать это делом! И наконец прекратить врать по любому поводу, вколачивая мне в сердце клинья недоверия, еще большего, чем было после страшного ноября. И принять меня в свой мир, открыв его мне, провести по нему экскурсию, своего рода сафари! Я не слон, я ничего там не сломаю, если мне это показать без надписей «здесь был Артем», «любимый парфюм Романа», «любимая музыка Васи». Покажи, что тебе нужны именно твои интересы, а не то, что связывает их и твое прошлое! И я сделаю все, чтобы тебе стало еще интересней! Я приведу тебя на студию во время записи Евы Польны. Покажу как это все происходит. Ты увидишь все то, что ты слушаешь в своем плеере! Только покажи, что тебе нужно именно это!!! А вовсе не тот звук, про который было написано у тебя все это время на главной странице! Разве я прошу так много?? Это же только опора, на которую мне необходимо встать, чтобы лезть к вершине, называемой МЫ. Без этой опоры я обрываю ногти, скользя по отшлифованным до зеркального блеска граням, падаю в самые темные расщелины, где на меня нападают самые омерзительные чудовища, заведшиеся там во время моих ноябрьских снов наяву!
И от животного ужаса перед ними из меня выплескивается еще больший поток ярости. Иначе мне не выжить. Я всего лишь человек. Я не машина, не коач-психолог. Во мне ворочается первобытный зверь, рычащий изнутри в барабанные перепонки и пытающийся разломать черепную коробку. Зверь требует схватить тебя и унести в свою берлогу. По праву сильного. По праву лучшего. И пусть потом кто-то приходит, и попытается оспорить у меня это право! Теперь я подготовлен ТЕМ ноябрем. Теперь у меня будут заделаны все бреши в доспехах. Теперь я буду готов ломать ИХ жизни, разламывать ИХ головы и взрывать ИХ сердца!
Но человек понимает, что времена зверя прошли в кайнозойскую эпоху. Что ты не самка, что тебя надо уводить иначе! И мне не выдержать этой борьбы на два фронта – со зверем в себе, с окружающими тебя замшелыми статуями, со своей гордостью, заваленной обломками с них….
Над возникшим было в пустыне оазисом разрастается багровый гриб взрыва. Еще один. Еще. Я перестал быть собой. Я растворился в радиоактивном потоке.
Надежда, возрожденная было жарким цейлонским солнцем, омытая океанской водой с чайным ароматом, вновь, в который раз умирала на скомканных в жгут во время оргазмов, мокрых от нашего пота, пропитанных запахом нашей страсти простынях. Из ее тела торчали стрелы смс-ок, зияли раны от лживых звонков, поездок. Ее кожа была обуглена моей испепеляющей яростью, вперемешку с твоей болью и обидой.
Областная больница была там недалеко. Поэтому мертвую надежду отвезли туда.
Прозектор сдернул простыню, прикрывающую обезображенное тело, в котором с трудом угадывалось некогда прекрасное существо. Он уже занес скальпель для вскрытия, препарирования, и детального изучения очередной убитой надежды. Когда вдруг остановился, пристально вгляделся в лежавшее перед ним олицетворение нашего несбывшегося счастья. Быстрым шагом подошел к телефону на стене, и крикнул в трубку – в реанимацию!