Едва светало. Подошел маршрутный.
В полупустой уселась у окна.
Мой путь из года в год унылый и уютный -
Привычный рев движка и леса пелена.
Свет встречных фар, машин мельканье…
Сквозь дрему мерно план на день слагала…
Вдруг пассажир заныл – приперло парня,
Водитель приуныл, но, все ж, припарковал устало.
Мужик вскочил и потрусил между сугробами в лесок,
Попутчики все перешептывались вяло,
Прошел лишь миг – в салон ворвался, треплет свой мешок:
«Да, где же нож?» - людей недоумение сковало.
А он уже летел через сугробы к лесу –
Тесак в руке, глаза налились страхом.
Все замерли у окон с едким интересом,
Стараясь разглядеть средь сосен бедолагу.
Минуты не прошло – бежит с трудом обратно,
С тяжелой ношей, к сердцу сверток прижимает:
«Гони в больницу!» - на сиденье, аккуратно
Тот сверток развернул, а там мальчишка умирает…
Ребенок, лет пяти, хрипел, жадно хватая воздух –
На шее след петли… Испуг и паника в глазах.
Водила притопил, вдруг резко вновь на тормоз –
Прям под колеса пара бросилась, их взял и снова по газам.
Спаситель все рыдал, мальчонке нежно слезы утирая –
Все обступили их в тревоге, кто-то протянул воды.
Та пара подошла, всех с любопытством озирая,
Вдруг тетка резко отшатнулась от мальчонкиной беды.
И дернулась, и пятится в истерике обратно,
Но взгляд не оторвать уже от детских глаз.
«Мамулечка, ты ж говорила, будет все приятно,
А было страшно, было больно, слышишь, мам?»
Толпа притихла, с отвращеньем на убийцу глядя,
Мальца передав мне, мужик взревел: «Рви суку!»
Дитя к груди прижала, он: «Меня повесил дядя,
А мама только говорила не бояться и вела за руку!»
Ребенка обняла, прикрыв спиной от двери,
Где самосуд вершили мужики да бабы.
Ревела тихо, не пытаясь ни понять, ни верить –
Да что за мать свое дитя убить смогла бы?
Какой же тварью надо быть, какою сукой…
И поделом получат от толпы разгневанной.
Расстрел, жаль, отменили, но другим будет наукой
Растерзанные в клочья детоубийцы оголтелые.
(06.02.2011 г.)