Патриарх Кирилла (Гундяев) в интервью корреспонденту телеканала Россия: "Церковь хранит в своей истории, в своем Предании замечательные имена святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. В каком-то смысле мы Церковь Кирилла и Мефодия. Они вышли из просвещенного греко-римского мира и пошли с проповедью славянам. А кто такие были славяне?
Это варвары, люди, говорящие на непонятном языке, это люди второго сорта, это почти звери».
Видео
Братство во христе
Сначала братством во христе подмяли -- междоусобиц завязалась вязь.
Вот землю у весей отняли, и вот уже от бога князь...
Глядь, ряса чёрная мелькнула -- и застучали топоры по древу...
Мерно, в ус не дуя, слагала Русь монастыри...
Был землепашец вольным, стал рабом, согнулась выя от заботы:
Корми дружину, княжий дом, корми попов, себе -- лишь что-то...
Там -- печенеги, там -- пожар, хазары, половцы лихие...
Варяги тоже иногда побаловать мечом любили.
Разброд, убийства меж собой, тот -- беглый, этот --продан в рабство...
У этого отобран дом... и это всё -- сплошное братство.
И стала Русь тут бунтовать -- дух вольный не унять оковой,
Ватаги вольницы гулять по Дону, Волге, стали гордо.
Тем, кому рабство не в чести, не гоже выю гнуть и спину...
И жизнь такому не мила, коли согнут наполовину.
На плаху лучше головой, да мудрено словить, возьми попробуй,
Когда в руке булат лихой или кистень полупудовый.
Такой как свистнет топором, вмиг отлетит душа от тела,
Из-за угла, под бережком, в лесу на тропке, из-за древа...
Стонала Русь, роптала Русь, поруганных богов меняя.
Другим молилась на изломе чувств, лишь туже петлю завивая.
Пришла пора объядинять то, что от русичей осталось,
Что б было вновь кого гонять, да только в душах уж усталость:
Устал народ от княжих драк, от чёрных рас, да рож поповских,
Что так горазды обирать. Да от купцов ещё заморских.
Ан, нет, давай опять, народ! Давай вставай за Русь "святую"!
За церковь во главе с христом, за дом где нечисть в трубы дует...
Ты подерись опять за нас, за наше серебро и злато,
А то уж тяжко стало нам взирать на козни супостата.
И снова кровь, и вновь труды, и падали, и вновь вставали,
Отцам на смену шли сыны, а там и внуки подрастали.
Но чтобы с Русью не случалось, незрима, спрятана была,
Рука что к горлу русскому тянулась, что б пальцы сжать на нём ...
Текут века... Уже "христова" вера руссов, уже она почти в крови:
Помилуй, господи иисусе, мы молим тя рабы твои...
Жиреет поп бездельник важный, глумится с злобою монах:
"А вы - молитесь, дети вражьи, вам нужен только божий страх,
Богатство -- зло, в еде лишь скверна, молись давай, честной народ,
Смиряйся чаще -- ежедневно: вот-вот христос опять придёт..."
А мы пока прихватим всуе… чего-нибудь, да как-нибудь.
А вы - молитесь... Что не рады? Скорбь за грехи -- есть божий суд..
Почаще стойте на коленях, да об пол лбом, да посильней...
И вот над горизонтом серым, среди кадил, среди свечей,
Взметнулась яркая комета и опалила небосвод,
И поразила всех безмерно, и снова ввергла Русь в позор.
И закрутилось, завертелось, пожарищ дым, хмельной угар...
"Доколе нам -- в устах звенело -- доколе мучится?"
"Звонарь" звонил без устали, без меры, он ублажал, он обещал,
Учил основам новой веры и всё былое попирал.
Текла кровь бешенным потом, но "гений" складно говорил,
О вечном, чистом, о высоком, детишек, кстати, он любил.
За гением "отец" явился, что всех народов и времён,
В нём время то отобразилось, как в зеркале.
И видел в нём, любой себя и верил свято, как иисусу, как христу.
И всё что было до распято -- вновь прибивалось ко кресту...
Да что там!!! Больше чем иисусу... Всё потому, что зримый был...
И он берёг народ, в искусы его он шибко не вводил.
Когда пора пришла, он щедро дверь людям в церковь распахнул...
Ну и, конечно, намекнул попам, чтобы вели себя примерно.
С одной был стороны надменный коммунистический партком,
С другой поп-"батюшка" глаголил о боге, да о том, о сём...
О том, что можно было люду пробольшевистскому вещать:
Чуть-чуть о магии, чуть-чуть о чуде, акафист тихо почитать…
Всё это в яви… Но, вот тайно, незримо, в Русь лилась, лилась
По "неизведанным" каналам, ложь, мерзость, и растленья грязь...
А тут "отец"решил покинуть "любимый нежно" им народ,
И горе, накатившейся волною, накрыло всех -- был страшный год.
Все ждали светопреставленья… и оно точно началось:
Рвались на "отчее кормление" кенты (при нём их много развелось).
Но вот притихли, присмирели. Угомонилось, утряслось,
И, вроде бы, в благое врем, налаживать пустились жизнь...
Ан, нет -- опять!
Да, были лучшие, но в войнах, тюрьмах, дурдомах,
Травили их, душили мучили те, кому выгоден был страх.
Что б люди их боялись, верили в могущество незыблемое их,
И в этом мареве, и в этом мраке влачили пусто дни свои.
Им маски ни к чему, они давно оставили, им надоевший маскарад,
Тушуют лишь масонское клеймо – не всякой уже люд печати рад.
И эти фасы и анфасы, и профили, давно уже глядит во всю страна,
И слушает их речь картавую в миру, церковных ли делах,
На сцене, на экране, радио... Русь, Русь, вот ты куда пришла...
Сначала братством во христе подмяли...