На замок отчуждения плотно захлопнут рот
и сердца в инквизиторской пытке молчат.
Мы живем в одном городе, двое сирот,
потерявших с детства мать-веру волчат.
Изначально за нас все предрешено
тем, кто нас отправил в последний ряд,
где не сыплется с неба золотое пшено,
вместо звезд фонари не всегда горят.
Мы не ищем друг друга, в кубатуре домов
не надеясь услышать голос живой.
Но когда сгущается синий покров,
в темноту направляем тоскливый вой.
Одиночество - вещий наш Гамаюн.
Но во сне я чувствую, как ты кричишь.
Или это ветер касается струн
тонких сосулек, плачущих с крыш.