4. ДОРОГИ ДРЕВНИХ
Жара. Безоблачное небо,
Где зной и синевы простор
Установили ныне кредо
На сушь и на грядущий мор.
Настало время суховея,
И жухнет на глазах трава.
Стада мигрируют, слабея,
Им та дорога не нова.
Коснётся ль милого сердечка
Рождённой девочки беда?
Вот-вот и пересохнет речка,
Источник жизненный – вода.
Всё чаще донимает голод.
Прошла беспечности пора.
Ночами чувствуется холод:
Здесь нет привычного костра.
Настал черёд иного плана.
Малютки муж, прозваньем Кан,
Трёх воинов, старейших клана,
На племенной совет созвал.
Три воина – Эм, Тер и Око,
Да Кан-вожак совет вершат.
И третий воин, в деле дока,
Как ритор, слов древнейших хват
Промолвил: «Мы пришли с восхода.
Уходит живность на закат.
Я, Око, как старейший рода,
Идти готов тропою стад».
Тер с Эмом так не говорливы,
Но жестом рук план утверждён.
В пути, чтоб не исчезли силы,
Нацелить общность клана, жён
На сбор всех корешков съедобных,
Мужьям в охоте преуспеть.
А мясо от животных оных
Сушить: в дороге будут есть.
Из шкур шьют грубую одежду,
Шлифуют камни к древкам пик.
Вселяет в племя вождь надежду.
Труд каждого не так велик,
А вот совместный помогает
Лихое время пережить.
И каждый в клане понимает,
Что только труд позволит жить.
Кан назначает ныне Око
Передовой вести отряд:
Не напороться б ненароком
На хищника подлобный взгляд.
Тер воинов в тылу возглавил:
Не увязался б дикий зверь.
Эм стражу по бокам поставил.
Никто напасть не мог теперь
Внезапно. В путь-дорогу племя
Отправилось не как толпа.
Познание дарило время.
Людьми протоптана тропа.
Возглавил Кан благое дело.
Их жёны впереди с детьми.
Подростки, юноши и девы,
Хотя и рвались в бой, увы,
Несли со старшими поклажи.
Хотя их скарб и не велик,
Но тем важнее их припасы:
Туманный путь вдали безлик.
Неведомо, сколь дней бродило
Их племя, не жалея ног.
Невзгоды, радости: всё было
На перепутьях их дорог.
Под жарким солнцем изнывали,
И жажда мучила всерьёз.
По дуплам воду собирали,
Но даже дети капли слез
Не пролили – дань воспитанью!
Дневали под ветвями кущ.
Природной пользовались данью.
Боялись нет ли, мёртвых душ,
Всегда оплаканных с почётом,
Останки преданы земле,
Под каменным порою сводом,
Чтоб души не жили во зле.
Не день, не два они бродили,
Не находя приятных мест,
По солнцем выжженной равнине:
Пейзаж ужасный был окрест.
Ставали лагерем на днёвку,
Детишек хороня в тени,
Располагались на ночёвку,
Дрожа от холода в ночи.
Огонь ещё не покорился,
Не знали, как его добыть.
Что был в пещере их – забылся.
Порой хотелось зверем выть.
Костёр теплом своим делился,
И не страшна прохладой ночь.
От мяса аромат струился:
Откушать каждый был не прочь
На углях жареного мяса.
Об этом можно лишь мечтать.
И люди племя раз от разу
Всё более могли понять
Костра могущество и силу,
Познать его волшебный дар.
Довёл вкус пищи прямо с пылу
Пылающий на углях жар.
Но это лишь воспоминанья,
Виденья зябнувших в ночи,
Голодные с утра терзанья.
И сколько, право, ни ворчи,
Но путь преодолеть придётся,
И даже первобытный страх.
Отбор естественный неймётся.
Их племя тает на глазах.
И первыми страдают дети
Да старики: слабея, мрут.
В степных просторах дичь заметив,
Охотники не властны тут.
Привыкли гнать они добычу
В расщелину и там добить,
Победным похваляясь кличем,
Что пищу вновь смогли добыть.
Охота здесь совсем иная.
Стадам в степи большой простор.
Охотники – что волчья стая,
Подняв зловещий гвалт и ор,
Отбив от стада животину,
И гонят на засаду дичь,
Познав голодной жизни бич.
А там, используя дубину,
Рыча, как зверь, на всю равнину,
С размаху животину бьют.
И если подфартит удача,
Охотники, восторг не пряча,
А по заслугам воздадут
В неистовой и дикой пляске,
Вздымая руки к небесам,
Боясь таинственной острастки,
Дань незабвенным временам.
Коль неудача их венчала,
Высвечивался лик нужды.
Для племени то означало:
Толика малая еды.
Случалось и другое лихо:
Теряли бдительность… И вмиг
Из жухлых трав, подкравшись тихо,
(В охоте непотребен рык)
Кидался зверь на человека –
Свирепый саблезубый тигр.
Так было изначала века:
Отбор из кровожадных игр.
Но нападенье было редким
И не несло смертельных ран,
Следила стража взглядом цепким,
Да строго взыскивал с них Кан.
Вот как-то в ночь уснул их стражник,
Устав от тягот жарких дней,
Спёр мясо клана зверь, проказник,
Притом зарезав двух людей.
Совет наутро состоялся,
Где речь повёл старейший Эм.
Виновный кланом изгонялся,
Примером это будет всем.
Другой сказал старейший твёрже:
«Да будет племени в пример!»
«Топор, еду и пику тоже
С собой возьмёт пусть, – молвил Тер. –
Коль повезёт, то жить он будет».
И Оком жест согласья дан.
Виновного Совет осудит,
А утвердит решенье Кан.
Молчит измученное племя.
Решения понятна суть.
И всё же, как настанет время,
То стражника проводят в путь.
Суровость клана поражает,
Но клином будет выбит клин.
Ведь каждый в клане понимает:
Не сможет выжить он один.
То время мерилось по лунам.
Куда дороги их вели?!
Не подобают нервы струнам.
Уж три луны в пути прошли.
Преследовали клан мученья:
Усталость, голод, жажда, смерть.
Кончалось племени терпенье.
Их больно била жизни плеть.
Опасность ждёт с любого бока.
И вдруг маячит край земли.
Разведчики отряда Око
Узрели озеро вдали.
Возможно, разрешится бремя…
Но там, у берега, жильё.
И в нерешительности племя,
Что ждёт у озера его.
Когда-то их из скал изгнали.
А ворон, пуганный, на куст
Не сядет. Древние скрижали
Нам оказали б помощь тут.
Вот в день-другой идут с дарами:
Со шкурой тигра, а притом
И ожерелье с желудями,
И саблезубого клыком.
К вождю идут с предлогом мира:
Дать Кана племени приют,
Не отвергать скитальцев сирых.
Быть может, с миром их здесь ждут,
Быть может, кончатся несчастья
На протяжении трёх лун.
Настанет общий день для счастья,
Как перебор созвучных струн.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ