Я вновь по улице пешком, кареты, свечи, мозг в совершенстве постигал искусство бессловесной речи. Невеста чья-то, босиком, танцует в подвенечном платье, стоят мужчины под дождем, поклон, дым сигарет, объятье.
С моих ресниц слетают миражи, мелькают лица языком варана, а я над пропастью во ржи, во ржи, во ржи! Рисую линию в уме, от Африки до Пакистана.
Потому что в столице Мадагаскара, городе Антананариву, сердитая львица треплет мужа за гриву. А в пыльном и жарком Карачи, покупают гашиш без сдачи. Вот в голландском Амстердаме, я дарю тюльпаны даме. И на улице в Париже, я целуюсь так бесстыже.
Мой личный глобус вертится юлой, мелькают острова и континенты. Лаская грудь мулатки молодой, я отмечаю лучшие моменты.
Какие бёдра! Солнечно в Перу!
Уста прекрасны — Я на Мальту в мае!
И на ладонях тебе Кубу принесу,
И на Ямайке подарю кусочек рая.
Я мог бы показать тебе Мадрид, в обнимку мы идем с тобой по Ницце, у нас меж пальцев ноты льёт февраль…. отель, пастель, … ты любишь так, как и положено царице.
Твой стон, я думаю, запомнили на Фиджи, я задыхался от безумных ласк. Ты называла меня — страстный мой Луиджи, и той же ночью мы уехали в Дамаск.
А помнишь ели манго в Аргентине, и танцевали румбу у причала, там ты ужасно расцарапала мне спину, мы отдышались, и опять сначала.
Я пульс сверял по солнечным часам, ты обожала Бродского и Листа, в Ночном Саду ходили на концерт, какого-то известного артиста.
Вновь акварелью зрение рисует мой подъезд, простой, обычный, с лаем и газетами, я открываю дверь и думаю о том, как офигенно я сходил за сигаретами.