Электрические фонари освещают оранжевые лица.
Кто-то хохлится, больше похожий на птицу,
Кто-то перелистывает выцветшие буквари.
Названия выцветших станций - и тишина.
В каждом имени здесь когда-то
Жили люди и жили даты,
По вечерам не выглядывая из окна.
И тёмно-синий оконный проём -
Снаружи, внутри хранил тепло чая.
Его пили хозяева дома, не замечая,
Что время пьёт его с ними втроём.
Рычали собаки, был слышен смех детей.
Мелки на асфальте и звук скакалки.
Чего-то в ушедшем было жалко,
Может быть, молодости своей.
И дело не в друзьях и не в их числе,
Дело лишь в тепле воспоминаний,
В искренности прежних ожиданий
И, конечно, в стекле,
Разделяющем на две плоскости эту жизнь
Своим объёмом, отражающим атмосферу.
В стекле есть чувство, тепло и вера,
И даже что-то, вселяющее оптимизм.
Проносящимся в поезде мимо, издалека
не оценить, увы, эту силу кристалла,
В себе скрывающего не только жало,
Но и стареющие века.
В его атомах отражается глубина,
В них растворился гигантский ящер,
Охотился с ними наш древний пращур.
Может быть, зеркало - наше вина.
Когда его бьют, оно не кричит.
Оно давно не снисходит до крика.
Мы зеркало бьём, ведь оно улика,
Что наша воля ещё горит.